Георги Лозев - Я, Легионер

— Здесь Ромео к Девять Чарли. Autorité Papa прямо передо мной, но спит глубоким сном.

— Девять Чарли Ромео, reçu. Продолжай, fucking, осторожно еще километр, а затем ждать, fucking, группу.

Вся группа прокралась мимо спящего командира, который предполагал, что все уже прибыли на место встречи, и решил отдохнуть. Мы избегли наказания, но было 4.30 утра, а нам предстояло пройти еще километров десять до точки Дельта. Мы прошли большую часть марша с невероятной скоростью, а ребята с разобранным пулеметом несли свое оружие посменно. В тот момент я был доволен своими полыми противотанковыми ракетами, которые были намного легче, чем любая часть пулемета. Даже Хант перестал призывать нас торопиться и к половине шестого значительно сбавил темп. Через час мы уже не шли, а тащились, так как снова вошли в лес. Лишь около семи часов, когда начало появляться солнце, мы увидели вдали лагерь наших товарищей, которые сладко спали, и только караульный шагал вокруг них. Хант остановился на уютной лужайке примерно в 50 метрах от спящих и крикнул:

— Сейчас, чертовски Dormir! У нас не так много времени, так что лечь и спать!

Это был лучший приказ, который я слышал в легионе, а так как погода была хорошая, мы с Джимми быстро постелили спальные мешки на открытом воздухе и через пять минут уснули. Хант не отправил никого из нас караулить, а только вызвал постового караулить наш мини-бивак. Мы спали до 11 часов утра, когда проснулись от криков самого Кормье:

— Хант, разбуди свою банду, в полдень весь отряд отправляется!

— Oui, mon adjudant. We’ll fucking be ready!! — был ответ только что пробудившегося старшего бригадира.

Затем он повернулся к нам:

— Go, go, vite! Raser, laver! Fucking tout le monde débout!

Еще сонные мы начали выбираться из спальных мешков. Мы слегка отдохнули, но усталость от долгой ходьбы еще сказывалась на наших ногах. Мы прошли за ночь около 40 километров, но никто не пожаловался и никто не упрекнул Ханта за его ошибку, он был нашим командиром, и мы должны были следовать за ним.

В полдень нам дали еще полчаса на обед или, точнее, на завтрак, а затем весь отряд отправился выполнять последнюю часть маневров. Кормье решил вести нас по пересеченной местности, пока мы не подойдем к дороге, где скрывался наш босс Понс. Там группы вновь будут разделены, и каждая должна была решить для себя, где и когда пересечь дорогу, по которой патрулировал командир. Самым рискованным местом был единственный мост через Рону, где командир, очевидно, поджидал бы нас. Кормье шел умеренным темпом, и мы могли следовать за ним, несмотря на ночную усталость.

По лицам всей нашей группы, в том числе Ханта, было видно, что та пара часов, которую мы спали утром, не была достаточной. В отличие от нас 40-летний сержант Кормье был свеж и шел так быстро, как если бы он был в турпоходе. Он часто подтрунивал над нашим бригадиром, что тот должен поехать в Кастель и наконец записаться на сержантские курсы, чтобы его научили приближаться с компасом в руке к проводам высокого напряжения. Хант раздраженно ответил:

— Oui, fucking, mon adjudant! Сегодня мы посмотрим, кто это, fucking, чертовски лучше!

Сержант и наш бригадир были старыми боевыми товарищами, так что Кормье безропотно переносил угрозы и грубые ответы англичанина. Они были вместе на обучении в Кастеле 14 лет назад. Один из них решил начать карьеру унтер-офицера, а другой отказывался в течение многих лет пройти стажировку на сержанта, потому что хотел остаться с Белым кепи и карьера его не волновала. Для Ханта все эти курсы и тренинги были проблемой, потому что он должен был читать и писать, а не только воевать, а у него были большие проблемы с французским, и он не имел желания засорять себе голову. Он не хотел званий и знаков отличия. Зарплаты у него было достаточно, чтобы прожить до конца месяца, и он был рад, что он делит комнату со своими легионерами из Четвертого эскадрона. Сержанты и другие унтер-офицеры не имели права жить в части — они снимали квартиры.

Во второй половине дня мы остановились на еще один большой привал, после которого каждая группа должна была пойти своей дорогой к следующей точке сбора у входа в Оранж. Этот день я буду помнить всегда из-за постоянной жажды и боли в правой лодыжке. Я выпил воду еще вначале в надежде, что мы пройдем мимо горного ручейка, но, увы, мне не повезло. Из-за усталости я не был достаточно сосредоточен и при спуске с холма вывихнул правую ногу. Используя последний привал, я вызвал нашего фельдшера, доктора Пешкова. Он внимательно осмотрел мою ногу, удостоверился, что нет перелома, но сказал, что после маневров надо будет посоветоваться с военным врачом. Украинец помазал мне ногу кремом и начал делать перевязку. В этот момент нас увидел Хант и нервно крикнул мне:

— Eh you, toi fucking marcher avec nous. Меня не волнуют твои ноги, ноги болят у всех нас! Ты в моей группе и идешь со мной, ok!

— Oui, brigadier-chef, для этого я пришел и пойду вперед!

— Ok, man, это обучение, fucking war, мы должны дойти до fucking war Оранж все вместе. Plus vite c’est fini, plus vite c’est bon. — Хант закончил снова своей любимой фразой.

Действительно, на данный момент и я хотел бы сделать все быстрее. Жажда не переставала беспокоить меня, хотя я выпил две фляжки во время привала, но я надеялся, когда солнце закатится, моя жажда поубавится. Группы снова разделились, и мы пошли за нашим бригадиром к новым приключениям. Вчера вечером мы видели, что командир Понс отдохнул хорошо, и ожидали, что он ночью будет караулить по дорогам. После долгой вчерашней ходьбы мы не хотели попасть ему в руки и понести наказание в 20 километров. Когда мы подошли достаточно близко к дороге, Хант повторил свою тактику, но на этот раз он отправил в разведку Джимми.

Шли медленно, но верно, и таким образом достигли критической точки — моста через Рону. Джимми ждал там, скрывшись в кустах. Мой напарник сказал старшему бригадиру, что не заметил признаков врага, и Хант решил, что мы можем начать переход. Джимми передал рацию Жану и Семеняку, которые должны были проползти близко к дороге, а потом, если было чисто, перебежать по мосту. Там они, держась под перилами и даже ползком, должны были достичь другого берега и спрятаться в кустах.

Хант с другими напряженно ожидал сигнала наших товарищей. Десять минут спустя радио загудело, и послышалось:

— Девять Ромео к Чарли, мост чист. Никаких признаков противника.

— Девять к Чарли, вас понял.

Все встали, чтобы начать переход, но Хант остановил нас, сказав: «Вы не знаете, fucking chef, вероятно, он спрятался в кустах, поджидает нас где-то. Так что переходим по fucking парами. Волыньский и Иллер, вперед, и fucking осторожно! Когда вы достигнете другой fucking стороны of the river, ожидаю сигнала!»

Волыньский был польской версией Иллера. Они были непревзойденными гуляками. Но в то время как Иллер был лишь безответственный тип, иногда инфантильного поведения, Волыньский, кроме запоев, был известен как законченный негодяй и вор. Они были самыми долго служившими в нашем взводе. После того как оба старых легионера спрятались за перилами моста, мы услышали по радио голос Семеняка: