Андрей Богданов - Княгиня Ольга. Святая воительница

Холоп не был рабом в классическом, средиземноморском варианте этого понятия. Он был приёмным членом семьи, обязанным служить господину, как отцу, до его (господина) смерти. Власть господина над холопом была равна его власти над сыном или дочерью. Главным в этих отношениях был высокий уровень взаимного доверия. Недаром категория холопов-управляющих со временем была дополнена обширной группой боевых холопов: воинов, сопровождавших господина в бою, подобно древним дружинникам с их пожизненной присягой князю.

Ключница Малуша Малковна по своему положению была самым доверенным лицом из приближённых Ольги. Для великой княгини не было лучше способа, чем свести Малушу со своим воинственным сыном, чтобы получить внука, мать которого точно всегда будет при ней. Не случайно летопись рассказывает, что княгиня проводила с маленьким Владимиром много времени, воспитывая его в христианской вере и добродетели.

Увы, и этого внука у Ольги отняла дружинная среда. Добрыня Малкович, брат Малуши, стал дядькой Владимира и воспитал его как сурового воина. А юноше так понравились приключения с буйными викингами, убийства, грабежи и насилия, что он, заняв "стол" великого князя в Киеве, стал истово бороться за обновление и укрепление язычества. Лишь на склоне лет, порядком утомившись от бесконечных войн, пяти жён и восьмисот наложниц, Владимир вспомнил заветы бабашки: заключил мир с Византией, женился на ромейской принцессе Анне (с которой в своё время обедала Ольга), сам принял крещение и крестил Русь.

Все эти тонкости отношений в семье великого князя не занимали умы дружинников, сидевших во главе с Претичем на левой стороне Днепра, против Киева, когда они получили весть о неизбежной сдаче города. Выслушав гонца, воевода сказал: "Пойдем завтра в ладьях и, захватив княгиню и княжичей, умчим на этот берег. Если же не сделаем этого, то погубит нас Святослав!" Как видим, грозного князя дружина боялась больше, чем всего сонма печенегов.

Дружинники "на следующее утро, близко к рассвету, сели в ладьи и громко затрубили, а люди в городе закричали. Печенеги же решили, что пришел князь, и побежали от города врассыпную. И вышла Ольга с внуками своими и людьми к ладьям". Княжеская семья готова была бежать за Днепр. Но стольный град спасло чудо.

Увидев бегство своих войск, печенежский князь "возвратился один к воеводе Претичу и спросил: "Кто это пришел?". А тот ответил ему: "Люди той стороны (Днепра. — А.Б. )". Печенежский князь спросил: "А ты не князь ли?" Претич же ответил: "Я муж его, пришёл с передовым отрядом, а за мною идет войско с самим князем: бесчисленное их множество". Так сказал он, чтобы их припугнуть. Князь же печенежский сказал Претичу: "Будь мне другом". Тот ответил: "Так и сделаю". И подали они друг другу руки, и дал печенежский князь Претичу коня, саблю и стрелы. Тот же дал ему кольчугу, щит и меч. И отступили печенеги от города".

Однако кочевники были не столь уж наивны. Они далеко не ушли и встали рядом с Киевом, на реке Лыбеди, так близко, "что нельзя было и коня напоить". Однако послать гонца на Дунай оказалось можно. "И послали киевляне к Святославу со словами: "Ты, князь, ищешь чужой земли и о ней заботишься, а свою покинул, а нас чуть было не взяли печенеги, и мать твою, и детей твоих. Если не придёшь и не защитишь нас, то возьмут-таки нас. Неужели не жать тебе своей отчины, старой матери, детей своих?" Услышав это, Святослав с дружиною быстро сел на коней и вернулся в Киев: приветствовал мать свою и детей и сокрушался о перенесённом от печенегов. И собрал воинов, и прогнал печенегов в степь, и наступил мир".

Прискакав к Киеву, Святослав, очевидно, оставил значительную часть войска на Дунае, иначе ему не пришлось бы для войны с печенегами "собирать воинов" на Руси. Князь отнёсся в происшедшему легкомысленно, но Ольга оценила силу ответного удара Византии за его действия на Дунае. В этот момент история Руси могла закончиться, едва начавшись. Страну объединяли авторитет великой княгини и страх перед Святославом. Не вернись Святослав с Дуная, погибни Ольга и наследники престола, — собирать земли Руси воедино пришлось бы заново. Но второго шанса могло не быть.

К счастью, великий князь прискакал на конях вовремя. Но уже на следующий год стал рваться назад, на Дунай, будто не понимая, как много ставит на карту. "В год 969/970 сказал Святослав матери своей и боярам своим: "Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае — ибо там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли — золото, шелка, вина, различные плоды, из Чехии и из Венгрии — серебро и кони, из Руси же — меха и воск, мёд и рабы".

Взглянув на карту, мы убедимся, что Переяславец на Дунае отнюдь не был "серединой земли" великого князя Русского. Это была прекрасная ставка для князя-разбойника, какими были его предки: центр для набегов на соседей и грабежа торговых путей. Серединой Русской земли был Киев, уже один раз оставленный Святославом без защиты и тут же подвергшийся удару печенегов.

Не понимая значения государства, которое строила Ольга, великий князь рвался от административных и политических забот на волю, на Дунай. Для дружинника на Дунае было раздолье! Значительно большая даже в торговом отношении ценность Руси Святослава не волновала. Ольга понимала, что закрепления её сына на Дунае Византия не может допустить, но ничего поделать не могла.

У Ольги не было никаких сомнений в том, что, если сын вновь отправится воевать на Дунай, ромеи непременно изыщут врагов, которые нападут на Русь, — хотя бы венгров. В отличие от сына, она прекрасно понимала превосходство Восточной Римской империи над Русью в ресурсах и войсках. Святослав пока не сталкивался даже с фемным, содержащимся каждым военным округом ромейским войском, не говоря уже об отборных императорских полках, — в том числе о восстановленной Никифором Фокой регулярной пехоте и о тяжёлой коннице катафрактов, — воюющих вдали от Болгарии. Сражаться с империей на Дунае означало одновременно подвергнуть Русь нашествиям нанятых ромеями соседей и потерять войско сына в земле болгар, когда на неё вступят имперские легионы.

Споры с сыном, не склонным думать о судьбе Руси и предпочитавшим геройскую смерть жизни у юбки матери, лишили княгиню последних жизненных сил. "Видишь, я больна, куда хочешь уйти от меня?" — говорила мать. Ольга, сообщает Древнейшее сказание, действительно разболелась. Перед смертью единственное, чего добивалась княгиня, — это чтобы Святослав не бросил страну без управления и войск. Что сын уйдёт на Дунай, она не сомневалась.

"Погреби меня и иди, куда захочешь", — перед смертью сказала сыну княгиня. Святослав не унимался. Ольге становилось всё хуже. Она "скончалась три дня спустя (11 июля 969/970 г. — А.Б.), и плакали по ней плачем великим сын её, и внуки её, и все люди, и понесли, и похоронили её на выбранном месте". Княгиня "заповедала не творить над собой тризны, имела ведь священника втайне, и тот похоронил её, блаженную Ольгу". — гласит Древнейшее сказание (согласно Начальной летописи Никона Великого). Составитель "Повести временных лет" опустил слово "втайне", так как считал, что первая княгиня-христианка должна была исповедовать свою веру открыто.