Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Возмездие. Том 2
- Название:Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Возмездие. Том 2
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Крафт+
- Год:2013
- ISBN:978-5-93675-200-1 (том 2)
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Возмездие. Том 2 краткое содержание
Д.А. Быстролётов (граф Толстой) — моряк и путешественник, доктор права и медицины, художник и литератор, сотрудник ИНО ОГПУ — ГУГБ НКВД СССР, разведчик-нелегал-вербовщик, мастер перевоплощения.
В 1938 г. арестован, отбыл в заключении 16 лет, освобожден по болезни в 1954 г., в 1956 г. реабилитирован. Имя Быстролётова открыто внешней разведкой СССР в 1996 г.
«Пир бессмертных» относится к разделу мемуарной литературы. Это первое и полное издание книг «о трудном, жестоком и великолепном времени».
Рассказывать об авторе, или за автора, или о его произведении не имеет смысла. Автор сам расскажет о себе, о пережитом и о своем произведении. Авторский текст дан без изменений, редакторских правок и комментариев.
Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Возмездие. Том 2 - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Мы бросились к упавшему. Повернули его на спину. Покрытое грязью лицо выражало удивление.
— Убили? А, доктор? Скажите!
Удалой пугливо косился на вышку: он был нераенный.
— Куда его шарахнуло? В бок?
— Нет, не видно… Ага, вот сюда: в бедро! Поднимай за ноги, Мишка, а я под руки! Осторожно! Заводи обе руки под колена!
Стрелок, опустив винтовку, морщился и гладил забинтованную щеку, надзиратели захлопнули ворота и засунули засов. Закричали буровцам:
— Пошли в барак! Ну! Живо! Разойдись, гады!
До заднего крыльца было не больше десяти шагов. Втроем, с Александром Сергеевичем, мы быстро протащили Колю по коридору и уложили в перевязочной на топчан, покрытый простыней.
— В чем дело? Кого? Опять из БУРа?
Торопливо накидывая халат, в кабинет вбежала Тэра Ис-майловна Таирова, смуглая, дородная и очень боевая женщина. Именно ее стараниями все четырехугольное пространство между БУРом, ее больницей, новым строящимся бараком и моим больничным бараком было превращено в больничный огород, и на кухне дядя Саша выдавал коечным больным густой ароматный суп без порций, от пуза. Благодарные больные звали Таирову мамой.
— Кто это? Ты, Коля? Голубчик… Сейчас, деточка, потерпи, мы наложим жгут и кровотечение прекратим. Впрыснем сердечного — и в хирургическую больницу, на операцию! Скоро будешь здоров, мой мальчик!
Жгут наложен в считанные секунды. Но обмытое лицо раненого вдруг сильно побледнело и как росой покрылось мелкими капельками пота. Тело вздрогнуло и задрожало. Тэра нежно вытерла пот со лба, выпрямилась, закусила губу и стала смотреть в окно.
Вдруг Коля сказал:
— Убили, гады!
Широко раскрыл глаза… Вытянулся… И умер.
— Загнулся? — шепотом спросил Удалой. — С чего это?
— Мозг из раздробленной бедренной кости попал в пробитую вену и с током крови проник в сердце. И остановил его, — объяснил я. Тэра молча кивнула головой.
Минута скорбного молчания. Но жизнь не может останавливаться. Нигде. Даже в лагере.
Тэра встрепенулась.
— Санитары, сюда! Тело в морг! Медведю скажите, что вскрытие будет завтра. Нарядчик, забирай людей, они ждут у крыльца! Быстро! А вы, Дмитрий Александрович, зайдите в мой кабинет и напишите объяснение начальнику. Идемте, утро кончается! Фельдшер, займитесь стерилизацией!
Но когда мы вышли в коридор, она засмеялась и с видом заговорщицы прошептала:
— За мной! Бегом! Сейчас удобная минута — все заняты трупом… Умоетесь потом… Ну, скорей же… Сюда, сюда!
Таирова втащила меня в кухонную кладовую. Оглянувшись на дверь, прошептала: «Запереть нельзя, опасно!» Схватила с полки тяжелый зеленый эмалированный кувшин и налила из него полную кружку.
— Пейте же скорее! Ну!
— Что это?
— Сливки, дурень! Могут войти! Быстро!
На пальцах у меня бурые липкие пятна Колиной крови. Я вытираю их о штаны и глотаю густую маслянистую жидкость. У меня кружится голова от знакомого запаха: я не пил холодных сливок со дня, когда в Москве незадолго до ареста мама поднесла мне из зеленого эмалированного кувшина кружку сливок. Я глотаю с закрытыми глазами и вижу ее старые сморщенные руки в крупных веснушках и добрые, преисполненные любви, сияющие глаза. Но ее нет. Всего этого нет. Я пью сливки голодных больных. Их сливки. Я — вор.
— Ну? Как?
Тэра Исмайловна игриво подставила пухлую щечку:
— Целуйте — я заслужила!
Потом, взглянув на меня, увяла. Задернула марлевой занавеской кружку и кувшин, поправила волосы и обычным бодрым и громким голосом заговорила:
— У Коли было воспаление легких, я его вылечила и подкормила на кухне у Александра Сергеевича. Выйдем в кабинет! Закройте дверь, пожалуйста. Хороший был паренек этот Коля, ласковый. Срок получил за кражу пары галош, а БУР — за то, что зимой, работая на РМЗ (ремонтно-механический завод), лег за печку согреться и заснул. Перед уходом в зону конвой его нашел и обвинил в подготовке к побегу. Нелепая история! Уж этот мне БУР! А знаете, что случилось этой ночью? Еще не слышали? И стрельбу тоже нет? Ха-ха-ха! Слушайте же. Какой-то мальчишка, как стемнело, полез через ограждение из БУРа в зону, видно, за табаком: его послали в наказание буровские паханы, предварительно избивши в кровь. Так и вытолкали на огневую дорожку с окровавленной головой. Стрелок заметил и выстрелил. Надзиратели с фонарями выскочили и нашли на огневой дорожке неподвижное тело. Посветили — голова в крови, не дышит, не отвечает, короче — мертвый. Вызвали меня. Я накинула плащ и вышла. Дождь косит, ничего не разберешь. Пульса вроде нет. Я говорю Мишке Удалому: «Давай его в морг, днем разберемся». А перед рассветом Мишка пошел будить возчиков и слышит, что в морге кто-то царапается, хочет изнутри высадить стекло в окне. Он с надзирателем вошел и увидел, что тело лежит не туда головой, куда он его положил вечером. Засучил рукава и говорит: «Сейчас я мертвого воскрешать буду». А мертвец соскочил со стола и смеется: «Стой, дядя Миша, не бей! Я уже воскресился!» Ха-ха-ха! Теперь я должна писать оперу объяснение, черт побери!
Мы докурили папиросы, и я встал, потому что не хотел оставаться наедине с Таировой.
Но едва открыл дверь в коридор, как со стороны заднего входа послышались крики:
— Тэра Исмайловна! Скорей! В БУРе опять убивают!
Мы выскочили на крыльцо.
Ворота БУРа снова были раскрыты. Бригады рабочих штрафников, позавтракав, стояли в зоне и, повернувшись назад, угрюмо глядели в свои ворота. Там захлебывался в истерических криках высокий молодой цыган Иван: обеими руками он раздирал на своей груди телогрейку и рубаху и иступлено визжал стрелку на вышке:
— На! На грудь, гад! Стреляй, собака! Кончай безоружного человека! Объективно пей кровь, зверюга! Пей!
Надзиратели растерянно топтались на месте. Стрелок кривился и держался рукой за повязку на щеке. Он должен был смениться через считанные минуты.
Таирова прямо с крыльца бросилась к воротам.
— Часовой! Не стреляйте! Это больной!
Часовой стал медленно поднимать винтовку.
— Это убийство! Не стреляйте! Надзиратели, что же вы стоите?! Заступитесь! Чего ты хочешь, Иван?
Стрелок опустил винтовку.
— Зубы! Зубы болят, мама Тэра! Сил нет — за ночь измучился! Прошу объективно отвести в амбулаторию и выдернуть зуб! Сил нет! Спасите!
И цыган шагнул из ворот к Таировой. Стрелок вскинул винтовку и прицелился. Плачущим голосом закричал из-под повязки:
— Заберите эту заразу! У меня тоже зубы! Заберите его от меня! Убью! Убью! Не видите — у меня зубы! Не позволю издеваться!!
Все кругом шарахнулись в стороны. Только Тэра шагнула вперед, заслонила собой цыгана и раскрыла белый халат на груди:
— Стреляйте прямо в сердце! Убейте меня!
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: