Владимир Канивец - Александр Ульянов

Как Аня ни уговаривала себя, что Саше ничего не грозит, это странное чувство надвигающегося несчастья не покидало ее. Она пришла вскоре к Саше и, застав его дома одного, что в эти дни было редкостью, опять завела разговор о загадочной телеграмме. Саша недовольно нахмурился и, повторив то, что и тогда сказал, умолк. Аня испугалась, что из-за этой назойливости он вообще ничего не будет доверять ей, и не стала больше расспрашивать его.

Так она ничего толком и не узнала о телеграмме.

Приближение срока покушения создавало все более нервную обстановку, в которой очень трудно было заниматься обычными делами. Почти все забросили лекции и если приходили в университет, то только для виду. А Шевыреву начали мерещиться шпионы и там, где их совсем не было. Он совершенно серьезно начал было уверять товарищей, что за ним все время ходит какая-то собака, которая, по всей вероятности, помогает шпионам проверять каждый его шаг. Нервное возбуждение его было настолько сильно, что чашка кофе действовала на него, как водка. И тем больше удивляло и поражало всех невозмутимое спокойствие Ульянова.

Саше предстояло изготовить где-то нитроглицерин. Лукашевич нашел место, где это можно было проделать безопасно, кинулся искать Ульянова. Весь университет он обежал — нигде нет. И вдруг, заглянув в зоологический кабинет, он глазам своим не поверил: Александр так увлеченно препарировал ставниц (морских тараканов), привезенных ему из Кронштадта, словно то было самое главное дело его жизни.

— Александр Ильич, — с удивлением и немного даже с укоризной сказал Лукашевич, — как вы можете сейчас заниматься всем этим?

— А что случилось? — неохотно отрываясь от занятия, со своим обычным спокойствием спросил Александр.

— Как что? Осталось ведь всего несколько дней…

— И что же?

— Да ведь мы все ставим на каргу!

— Знаю.

— М-да… Странный вы человек! — невольно вырвалось у Лукашевича.

— Нет. Я просто очень люблю науку, — с такой проникновенной искренностью сказал Саша, что у Лукашевича сердце дрогнуло.

«Такой талантливый человек, — думал он, слушая рассказ Александра Ильича о его опытах для новой научной работы, — а что ждет его?..»

— Александр Ильич, я договорился с Новорусским; он предоставляет нам свою дачу в Парголове. Там живет мать его невесты фельдшерица Ананьина. У нее есть сын, гимназист. Условились так: вы поедете туда как бы давать уроки этому гимназисту. Ваши занятия химией Новорусский объяснит Ананьиной сам. Он скажет ей, что это вам необходимо для научной работы.

— Значит, Новорусский посвящен в наше дело?

— Да. Он спросил меня, для каких целей нужна дача. Вы сами понимаете, что у меня не было другого выхода. Кстати, когда он узнал, что вы там будете делать, то сказал, что для другого дела он и не дал бы нам свою дачу. Вы ведь его по кружку неплохо знаете.

— Да, я с ним встречался у Никонова.

— Приборы вы заберете, а кислоту… Тут нужно подумать, с кем ее туда переправить. Хорошо бы найти такого человека, за которым наверняка нет слежки.

Лукашевич ушел, а Саша вновь принялся за свою работу. Ему хотелось до отъезда в Парголово выполнить намеченную программу. Он усиленно готовил новую научную работу, которую хотел закончить до каникул, а потому и дорожил каждой минутой.

Выработка азотной кислоты шла очень медленно. Лукашевич предложил послать кого-нибудь в Вильно к своим друзьям.

— Там дельный народ: у них и деньги есть и паспорта, и кислоты они смогут достать, если захотят.

Нужно было послать такого человека, за которым нет слежки. Решили поручить это дело студенту Буковскому. (Его Лукашевич и Ульянов хорошо знали по экономическому кружку.) Буковский был сыном полицмейстера, участия в революционных делах не принимал и согласился сделать это по дружбе к Никонову. Буковский хорошо выполнил поручение, но привезенной им кислоты все равно не хватило. Ви-ленцы обещали со временем достать еще.

Кислоту вырабатывали Генералов и Андреюшкин. Так как дело шло изнурительно медленно, у них истощилось терпение, и они просили Шевырева послать еще кого-то в Вильно, чтобы ускорить изготовление бомб. Ульянов поддержал их, и Шевырев взялся найти человека для этой поездки.

По кухмистерской Шевыреву помогал Канчер: он ходил за покупками, продавал талоны. Показал он себя человеком сообразительным и расторопным. Шевырев, когда началась подготовка покушения, стал использовать его на (всяких посылках: то банки и реторты в аптеке купить, то записку Ульянову снести, то еще что-то. Канчер привык к выполнению всевозможных поручений Шевырева и, когда тот, придя к нему, сказал: «Канчер, мне некогда, так поезжай в Вильно и привези оттуда вещи», — тот даже не спросил, что именно он должен привезти.

— Вот тебе, батюшка, пятьдесят рублей и две записки, два адреса. Один адрес — у Антона взять эти вещи, а найти его так: на Виленской улице, дом Апатова, зайти в трактир и спросить Елену, а у нее Антона. Другой адрес — ты, батюшка, внимательно слушай! — другой адрес Пилсудского. Ты знаешь его?

— Я встречал его в университете, но лично не знаком.

— Хорошо. Эти два письма передашь ему.

— А дальше что?

— Остальное они тебе, батюшка, расскажут. Твоя задача — делать все, что они будут говорить, и привезти то, что дадут. Ясно? Когда будешь уезжать, дашь вот по этому адресу такого содержания телеграмму, — Шевырев показал написанный на клочке бумаги адрес и текст телеграммы, — Запомнил?

— Да.

— Хорошо, — достал спички, сжег бумажку с адресом. — Ульянов встретит тебя на вокзале. И последнее: куда едешь, зачем — никому ни слова.

Канчер привез кислоту. Ульянов встретил его на вокзале — по той телеграмме, которую принесла Аня, — и забрал чемодан с бутылями. В Вильно Канчер догадался, за чем его послали — ему, кроме кислоты, вручили там револьвер, — и насмерть перепугался. Выглядел он таким замученным и жалким, что Саше неприятно было на него смотреть. Кислота, привезенная им, тоже оказалась негожей: была слишком слабой — и Андреюшкин с Генераловым, чертыхая виленцев, вылили ее в Неву. Ульянов сказал Шевыреву:

— Канчер мне кажется человеком ненадежным.

— Я от него, батюшка, тоже не в восторге, но где же лучше взять?

Вместе с Канчером жил его земляк Горкун, а потом приехал и другой, Волохов. Хотя Шевырев и вел все дела с Канчером секретно, но тот тут же выкладывал все Горкуну. Шевырев, поняв это, начал давать и Горкуну поручения. Так он послал обоих отнести на квартиру Новорусского препараты. Новорусский в это время переезжал на дачу своей тещи

Ананьиной, и ему удобнее было переправить туда вместе с вещами все нужное для изготовления динамита. Ульянов был против привлечения Канчера к делу, считая его человеком легкомысленным и болтливым, но Шевырев продолжал давать ему поручения.