Алексей Брусилов - Мои воспоминания. Брусиловский прорыв

Необходимы многие годы для того, чтобы подготовить народ к тому миросозерцанию, которое даст возможность принять это новое учение. Мы видим, что до интернационала и коммунизма, в высоком и чистом их значении, люди не доросли. Многое уже сделано для этого, но нужно натянутые вожжи, чтобы они не лопнули, ослабить и приглядеться, не лучше ли будет это для будущего не только нашего Отечества, но и для мирового значения этих идей.

Мы видим, что христианство в течение почти двух тысяч лет не могло осуществить идеал единого стада и единого пастыря, – что же сказать об учении, о котором народ еще три года назад не слыхал ничего. В настоящее время деревня, как и в старые времена, управляется палкой, и такой вынужденный способ управления едва ли может укрепить армию и дать ей стойких бойцов. Идеалы интернационала для большинства в настоящее время совершенно недоступны, и из-за него, сомневаюсь, чтобы народная масса охотно шла на смерть.

Не следует забывать, что народ пошел за революцией, в особенности старая императорская армия, с лозунгами: 1) немедленно мир, 2) немедленно даровую землю, 3) освобождение от каких бы то ни было обязательств по отношению к государству; и не следует забывать, что они теперь разочаровались в своих надеждах. Тем не менее народ наш прожил тысячелетие, имея на своем стяге свою веру и Россию, и в два-три года коренным образом переменить миросозерцание народное нельзя.

Подавляющее большинство делает вид, что приняло новые идеалы, но просто скрывает свои старые чувства и верования и по мановению пальца новых властей не может изменить то, что внедрялось в него веками. Если вы хотите поднять его дух и заставить его смело и храбро сражаться с внешним врагом, то не спешите менять в корне пока еще неискоренимые его убеждения.

Наше совещание, по моему глубокому убеждению, которого изменить не могу никоим образом, не может касаться плана войны и оперативных распоряжений, потому что я по собственному опыту знаю весь вред вмешательства в боевые распоряжения и соображения полководца. Военная история многократно доказывала весь вред подобного вмешательства, и австрийский гоф-кригсрат [138]достаточно ясно доказал преступность такого коллегиального образа действий. Следовательно, наше совещание обязано подробно обсудить только настоящее положение России и состояние ее армии».

В моих разговорах со многими, и в особенности с Клембовским, я все эти мысли высказывал не раз. Ему я говорил, что если меня пригласят на дело, то я сначала, прежде чем согласиться служить, поставлю свои условия.

Ничего из этого не вышло… Не по моей вине. В ближайший вечер, когда мы вернулись домой с прогулки, нам сказали, что заходил Клембовский и, не застав меня дома, написал письмо. Собственноручное это его письмо у меня хранится. Вот оно.

«Глубокоуважаемый Алексей Алексеевич, Н. И. Р. [139]говорит, что все ограничится совещанием, выработкой основ и плана, который будет приводиться в исполнение уже другими лицами. Не могу понять (а переговорить по этому поводу вчера с Н. И. не успел), как можно решиться на такое резкое нарушение принципа: кто составил план, тот и должен проводить его в жизнь; нельзя навязывать человеку план, который составлен не им.

И этот принцип основан на психологии и потому остается неизменным при всякой обстановке и во все времена. Навязанный план может быть дурно выполнен, и тогда исполнитель будет вправе отклонить от себя всякую ответственность, сказав: «Вините составителя плана, а не меня». Как бы то ни было, но Николай Иосифович уже сообщил по телефону Троцкому и Склянскому о Вашем согласии и почине в сем деле.

Надеюсь повидать его сегодня и выскажу свои соображения. План письма: 1) обстановка и чувства, вызывающие Ваше предположение; 2) сущность его (обсуждение лучшего способа разрешения борьбы с лицами с богатым боевым опытом, с основательными военными познаниями и знакомством с краем); 3) Ваша готовность участвовать в совещании; 4) кого Вы полагали бы полезным привлечь к этому совещанию (Балуева, Циховича).

По-моему, только не вчерашнего председателя, не Н-ва. Вот и все, Ваши условия отпадают, так как дело для Вас ограничивается совещанием и Раттель просит не упоминать о готовности Вашей статьи во главе, только при условиях, высказанных на словах и весьма существенных.

Очень жалею, что не застал, ибо еще многое хотел бы передать, а на бумаге не изложишь.

Целую ручки Надежде Владимировне. Мой телефон (через курьера 5-14-63)».

В тот же вечер я написал письмо, по правде сказать, наспех, и еле-еле жена успела его переписать, как на другое утро пришел посланный от Н. И. Раттеля с запиской, которая также у меня хранится. Вот она.

«РСФСР

Начальник Всероссийского главного штаба

1. V – 1920 года

г. Москва

Глубокоуважаемый Алексей Алексеевич, не откажите передать письмо, о котором с Вами говорил В. Н. Клембовский, подателю сего для доставления мне.

Эта записка Раттеля была 1 мая, а уже 2 мая вышел приказ Троцкого. Из этого видно, как спешило его начальство меня захватить. Привожу приказ этот целиком. Насколько в корне мы расходились в целях этого дела, не стану говорить. Все меня знающие хорошо это поймут, а не знающие все равно не поверят.

«Приказ Революционного Военного Совета республики

№ 718, 2 мая 1920 года.

Непримиримый враг рабоче-крестьянской России – польское буржуазно-шляхетское правительство, вероломно прикрывшись заявлениями о согласии начать мирные переговоры, сосредоточило свои вооруженные франко-американской биржей силы и начало широкое наступление на Советскую Украину с целью превращения ее в кабальную польскую колонию.

В этих условиях Советская Россия, поставившая себе целью добиться честного и прочного мира с братским польским народом на основах взаимного уважения и сотрудничества, вынуждена ныне силой оружия сломить злобную и хищную волю польского правительства.

В целях всестороннего освещения вопросов, связанных с этой борьбой, от исхода которой зависит судьба не только украинского, но и русского народа, РВСР постановил: образовать при главнокомандующем всеми вооруженными силами республики [140]высокоавторитетное по своему составу особое совещание по вопросам увеличения сил и средств для борьбы с наступлением польской контрреволюции.

На особое совещание, в состав коего должны войти как военные, так и политические деятели, возлагается изыскание и всестороннее обсуждение тех мер, которые должны быть своевременно приняты для сосредоточения таких сил и средств борьбы, которые обеспечили бы победу в кратчайшее время. Председательствование в особом совещании возлагается на А. А. Брусилова. Членами совещания назначаются: генштаба – А. А. Поливанов, генштаба – В. Н. Клембовский, П. С. Балуев [141], генштаба – А. Е. Гутор, штаба – А. М. Зайончковский, генштаба – А. А. Цуриков, генштаба – М. В. Акимов, генштаба – Д. П. Парский, генштаба – А. И. Верховский, И. И. Скворцов, Л. П. Серебряков, А. Н. Александров, К. X. Данишевский.