Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Возмездие. Том 4

Это письмо выходит длиннее, чем я думал, и больше исторических свидетельств я приводить не буду. Но хочу подвести итог.

Вот, на мой взгляд, итог государственной мудрости Сталина к концу 30-х годов. Как сказано, я говорю только о его международной политике и о том, что имело к ней прямое отношение.

1. Разгром командного состава Красной Армии накануне войны.

2. Срыв антифашистского единства рабочего класса на Западе.

3. Предоставление Гитлеру шанса покончить с Францией, Англией и нейтрализовать Америку, прежде чем наброситься на Советский Союз.

4. Отказ от серьёзного укрепления советской обороны на путях предстоящего наступления Вермахта.

5. Дискредитация западных компартий приказом отказаться от антифашизма в 1939 году.

6. Предоставление Гитлеру возможности внезапного, ошеломляющего нападения на Советский Союз, несмотря на наличие ряда достовернейших предостережений.

Это только за четыре года: 1937–1941 гг.

Одного из шести перечисленных пунктов было бы достаточно для того, чтобы совершивший подобный просчёт политик, кто бы он ни был, где бы ни жил, навсегда потерял свою репутацию и с позором был изгнан со сцены, как непригодный к делу. Я вспоминаю ведущих капиталистических политиков того времени по сравнимым масштабам политического провала, мне приходит на ум только один. Это — Муссолини. И того Гитлер, который не был каким-нибудь Бисмарком и доказал это, бросив Германию в войну на два фронта, и того Гитлер обвёл вокруг пальца. Чемберлен провалился не потому, что был слеп, а, прежде всего, потому, что им руководила ослепляющая колоссальная ненависть к нам. У Сталина такого парадоксального «оправдания» нет. Но слово «государственный ум» в приложении к нему в то время звучит как издевательство.

Если же взять все шесть пунктов вместе, в сумме, в связи друг с другом, как это и было в жизни, то найти аналогию к такому счёту в нашу эпоху вообще сложно. Вряд ли в истории вообще было много прецедентов политического банкротства подобного масштаба. Сталина спас только народ.

Да, «перечеркнуть четверть века нашей истории», как Вы говорите, действительно нельзя. Но нельзя же и не видеть того, что было за эти четверть века на деле. Мне кажется,

Вы сами чувствуете, что в Вашей двойственной оценке Сталина что-то не ладится, что где-то она сама себя отрицает.

Вероятно, поэтому, говоря о победах и подвигах советских людей в эту эпоху, Вы замечаете: «может быть, правильнее сказать — “не благодаря Сталину”, а “несмотря на Сталина”». Да, вот с такой поправкой согласиться можно: «несмотря на Сталина» наш народ превратил отсталую Россию в мощное современное государство. «Несмотря на Сталина» он разбил армию Гитлера. «Несмотря на Сталина» он учился, читал, духовно вырос, совершил столько подвигов, что стал по праву героем XX века.

Миллионы согласятся с таким выводом. Но где же тогда положительная половина Вашей оценки Сталина, Илья Григорьевич? Где же тогда её макиавеллистическое величие, его «государственный ум»?

Не было государственного ума. Не было величия. Были довольно ограниченная хитрость и сила, опирающаяся на самодержавную власть над огромными человеческими ресурсами. Была авантюристическая, преступная по безрассудству игра ва-банк, объяснявшаяся к тому же не преданностью идее коммунизма, а невероятным самомнением и сладострастной похотью к личной власти за счёт идеи. Сталин во что бы то ни стало хотел стать выше Ленина (которому завидовал всю жизнь) и ещё при жизни стать «социалистическим» властелином всей Европы и Азии. Америку, по-видимому, он был готов предоставить своим преемникам. Если Вы помните старую книгу Уэллса «Когда спящий просыпается», Вы припомните такого же властелина, пробившегося к власти на гребне революции. Его звали Острогом.

Мне казалось, что так смотрите на Сталина и на то, что было со всеми нами, и Вы. Я ошибался? Но тогда то, что Вы пишите о Сталине, Вы пишите против себя.

Зачем помогать в создании легенды о творившем добро злом советском Макиавелли? Вы говорите о требованиях совести (я стал бы ещё говорить о том, что требуется в интересах будущего коммунизма). Но, если так, то нужно разрушать, разоблачать эту легенду, надо сказать правду. Ведь Вы знаете, что спрятать её не сумеет никто. Нельзя противопоставлять совести историю, она всегда мстит за это.

Я кончаю. Многие, очень многие в нашей стране и за рубежом верят Вам, Илья Григорьевич, они были в душе с Вами, когда огонь направлялся на Вас, зная, что Вы говорите правду, они продолжают быть с Вами. Мне кажется, что

Ваша оценка Сталина — ошибка. Те из стариков, кто помнят, знают и ещё думают, с Вами не согласятся, молодые Вас не поймут, кое-кто перестанет верить… Не поймут иностранные коммунисты, которые всегда Вас ценили, не поймут Вас и те, кто будет жить после нас. Будущее не со сталинщиной. А ведь главные рецензии о Вас напишут они. Скажу ещё и ещё раз — Вы пишите против себя. Я ни секунды не думаю, что Вы делаете это ради каких-либо так называемых «тактических» соображений. Вы для этого слишком умны и не можете не знать, что такая тактика неизбежно бьёт бумерангом по тому, кто её применяет. Простите за резкость, если она есть в этом письме. Если бы я не ценил Вас, я бы не писал.

Э. Генри.

Борис сунул пачку бумаг в портфель и закурил. Сквозь клубы дыма сказал:

— Хочу от себя добавить несколько слов к прочитанному. Я — военный и коснусь военных вопросов. По данным нашей комиссии, Сталин истребил около половины общего числа командиров полков, почти всех командиров дивизий и корпусов и командующих войсками округов, членов Реввоенсоветов и начальников Политуправлений, три четверти политработников корпусов, дивизий и бригад, около трети комиссаров полков и подавляющее большинство профессуры и преподавательского состава академий.

Армия была обезглавлена, лишена руководящих кадров. К началу военных действий войска повели в бой неподготовленные люди — только 7 % командиров имели высшее военное образование, а 40 % не имели даже среднего. Однако воюют не машины, а люди. Ну, вот вы получили картину разгрома кадровой Красной Армии ещё до начала военных действий!

В Кремле засел снайпер и выбивал командный состав, целясь при этом в самых талантливых и преданных. Но и машины в современной войне тоже играют свою роль, и Сталин это учёл — он сделал всё, чтобы разоружить армию.

Производство стали резко упало, производительность военных заводов снизилась, на вооружение брались не лучшие, а худшие образцы: 76-мм пушка Ванникова была признана лучшей в мире, но в производство пустили не её; самого Ванникова репрессировали. Так было и с самолётами, зенитной артиллерией, автоматическим стрелковым оружием и с другими видами вооружения.