Наталия Шило - Маршал Тухачевский. Мозаика разбитого зеркала

Вскоре после начала Первой мировой войны все «договаривающиеся державы», где существовала хоть какая-нибудь химическая промышленность, в том числе Россия, проигнорировали всякие «гуманитарные соображения» насколько дружно, что после окончания войны эти конвенции приобрели фактическую ценность законов Хаммурапи.

Новый запретительный документ – Женевский протокол о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств – был принят лишь в 1925 году в Женеве 132. И вот только в нем уже вводился запрет на применение «удушающих, ядовитых или других подобных газов, равно как и всяких аналогичных жидкостей, веществ и процессов» , то есть на то, что в то время понималось под химическим оружием, – на «газы» и другие «аналогичные жидкости и вещества».

Очевидно, что это не конвенция от 1907 года пыталась сработать на опережение, а Женевский протокол 1925 года составлялся задним числом.

Побудительным мотивом для его заключения служили отнюдь не соображения гуманности, но желание стран Антанты поставить под контроль мощную химическую промышленность Германии, обезвредив таким образом своего основного конкурента на европейских рынках. К этому протоколу СССР присоединился спустя некоторое время, но с оговорками – с обязательством не применять химическое оружие первым, но с официальным правом на ответное применение 133.

Первая мировая война сформировала отношение к газам как к обычному оружию боевого применения наравне с любым другим 134. Привычного нам сейчас понятия ОМУ в те годы не существовало, равно как и не воспринимались «газы» как нечто безоговорочно запрещенное. Химическое оружие считалось очень эффективным и перспективным на будущее. На страницах советской и зарубежной военной печати специалисты открыто обсуждали различные вопросы «газовой войны» как в части обороны, так и в части нападения. Спорили о том, какие ОВ более удобны для применения в качестве боевых, для какой ситуации какие ОВ годятся лучше всего, разрабатывали вопросы тактики применения «газов» родами войск и т. д. Рассматривались проблемы защиты от ОВ как армий, так и гражданского населения. Химики занимались поиском новых ОВ – более токсичных и удобных в применении. Промышленность решала вопросы производства и хранения. То есть все как у всех. Причем эта «химическая гонка вооружений» была абсолютно законной с точки зрения тогдашнего международного права, поскольку заниматься подготовкой к «химической войне» никакой закон не запрещал.

Более того, в ходе Первой мировой войны и сразу после нее в определенных военно-политических кругах Западной Европы (в меньшей степени России) сформировалось мнение о газах как об оружии гуманном ввиду сравнительно низкого процента безвозвратных потерь по отношению к потерям общим 135.

«…Если взять вещества другого класса – «слезовызывающие» – и в частности хорошо известный нам хлорпикрин, то картина физиологического действия получается совсем иная. Дело в том, что специфическое раздражение глаз и неудержимый кашель, переходящий в мучительную рвоту, начинаются у людей, находящихся в атмосфере, отравленной хлорпикрином, при концентрации в несколько раз меньше той, которая грозит их здоровью. Вот почему человек, разумеется, без противогаза, подвергшийся воздействию хлорпикрина, физически не может оставаться в той атмосфере много раньше, чем воспримет опасную дозу, и удержать его в этом ужасном состоянии можно, разве приковав на цепь, иначе он бежит все равно куда, хоть бы на верную смерть от пули. Подобные же приблизительно свойства имеют и другие слезовызывающие вещества…» – убеждал читателей «Артиллерийского дела» профессор А. А. Дзержкович, начальник IX – химической – секции Арткома ГАУ, для большей убедительности поделившийся личным опытом: «Что же касается случаев более легкого отравления, то отравление напр., фосгеном, по нашему личному опыту, не как врача, а как пациента, тяжело и, пожалуй, ближе всего может быть сравнено со страданием жестоко простуженного человека, но не более этого» 136.

Действительно, если судить по числу безвозвратных потерь, «оружием массового уничтожения» в Первую мировую был отнюдь не газ, а обыкновенный пулемет, косивший пехоту гораздо эффективнее любого газа 137.

Таким образом, ничего особенно «варварского», возмутительного или позорного в том, чтобы зарядить орудие химическим снарядом вместо обыкновенного осколочного, в начале ХХ века не было. Вне зависимости от того, кому этот снаряд предназначался – противнику-иностранцу или противнику-соотечественнику. Сегодняшние попытки возмущаться идеей применения газов на Тамбовщине являются не более чем неоправданной экстраполяцией современных, зачастую обывательских, представлений о химическом оружии на таковые почти девяностолетней давности без учета разницы в его восприятии в то время и сейчас.

1Сокращенный вариант без документальных приложений опубликован: Военный сборник. 2013. № 2.

2Первые публикации, посвященные использованию химического оружия при подавлении Тамбовского восстания: Фельдман Д. Крестьянская война // Родина. 1989. № 10; Аптекарь П. А. Как Тухачевский крестьянское восстание подавлял // Независимая газета. 1992. 22 августа № 161; Аптекарь П. А. Крестьянская война // Военно-исторический журнал. 1993. № 1; «Химчистка» по-тамбовски. Публикации П. Аптекаря // Родина. 1994. № 5 и др.

3В начале ХХ века термина «химическое оружие» не существовало. Он появился несколько позднее. В начале 1920-х годов все боевые ОВ именовались «газами» (с соответствующими композитами – «газоборьба», «средства газовой борьбы», «газооборона», «газонападение» и т. д.) или «удушающими средствами». Термин возник отчасти исторически, поскольку в Первую мировую войну самые первые ОВ, примененные на фронте, – хлор (впервые применен немцами 22 апреля 1915 года) и фосген (впервые применен немцами в смеси с хлором при газобаллонной атаке в декабре 1915 года) – как в обычном, так и в боевом состоянии (т. е. в состоянии, в котором ОВ находится в момент применения, вызывая при этом максимальный эффект в поражении живой силы) – были именно газообразными. Кроме того, несмотря на то что большинство ОВ, применявшихся на фронтах (свыше сорока токсичных веществ в течение всей войны), представляли собой либо жидкости, либо твердые вещества в нормальных условиях, то есть при обыкновенной температуре и давлении, в боевом состоянии все равно характеризовались той или иной степенью дисперсности. В настоящее время термин «газы», будучи изначально достаточно условным, является устаревшим, однако в настоящей книге используется наравне с современным, поскольку определение понятия «химическое оружие», сформулированное в ныне действующей Конвенции о запрещении химического оружия, полностью покрывает его тогдашнее значение.