Гомбожаб Цыбиков - Буддист-паломник у святынь Тибета

Ритоды, которыми окружен по преимуществу монастырь Сэра, суть отдельные кельи ушедших от мира и углубившихся в созерцание аскетов-монахов. Созерцание есть одно из шести средств для достижения святости [112]. Начало ему положил Гаутама, который, удалившись от царской роскоши, искал истины. Позднейшие аскеты избирали местами созерцаний глухие уголки в лесной чаще или темные пещеры в скалах. В дальнейшем аскеты уже не стали заботиться лишь о своем достижении святости, их спокойное пребывание было нарушено заботой о просвещении других. Тишина кельи для единоличных созерцаний стала нарушаться шумом жаждущих просвещения, и на долю аскета легла новая забота о духовном и материальном удовлетворении их. Затем кумир светской суеты – удобная обстановка – стала соблазном аскетов, и кельи вскоре обратились в более или менее роскошные дворцы с помещениями для учеников. Аскет обращается в полновластного хозяина и повелителя своих прислужников. В дальнейшем, с появлением культа перерожденцев, ритоды делаются наследственными имениями перерожденцев основателя, а некоторые обращаются в отдельные монастыри.

Однако ритоды и в настоящее время в большом уважении у народа, и погребальные камни некоторых из них служат последним желанным ложем для умерших: на них разрезают трупы для скармливания их грифам и ягнятникам.

Чудесные реликвии, которым богат Галдан, показывают нам, насколько знаменитый Цзонхава завладел умами своих последователей. Такой последователь после смерти своего учителя, конечно, искал воспоминания о пребывании дорогого учителя, не довольствуясь оставленными им сочинениями. Он не верил, что учитель мог уйти бесследно, и искал следы повсюду вокруг основанного им монастыря, где тот провел последние годы своей жизни. В разных полосках и углублениях скал он видел следы чудес учителя, связывал их с тем или иным случаем из его жизни. Часто мечтая о своем боготворимом учителе, он чертил и высекал на скалах его образ и изображение будд, покровительствовавших ему. С течением времени рисунки и знаки, созданные ближайшими учениками Цзонхавы, под известным действием суеверия стали приниматься за чудесные реликвии, и каждый богомолец с благоговением прикладывался к ним.

Характерно, что такие реликвии открываются и поныне. Так, теперешний далай-лама добыл из скалы клад, состоящий из шапки и каких-то других предметов, приписываемых Цзонхаве. Положив этот клад в особый ларец, он передал его для хранения у гробницы Цзонхавы, а на месте нахождения реликвий поставил памятник.

Далее опишем вкратце другие посещенные нами значительные монастыри и города. Они суть Даший-Лхунбо с городом Шихацзэ, а также Чжанцзэ, Самьяй и Цзэтан.

Монастырь Даший-Лхунбо находится в верстах 250 на запад от Лхасы, на правой стороне реки Брахмапутры, которая в пределах Тибета называется Цзан-чу, или Цзанпо-чу. Монастырь расположен на южной стороне горного «носа», образующего стрелку между упомянутой рекой и правым ее притоком Нян-чу, и основан в 1447 г. учеником Цзонхавы Гэндунь-дубом, считающимся первым перерожденцем далай-лам. В монастыре около 3 тысяч монахов, распределенных по трем богословским и одному мистическому факультетам. Хозяином монастыря считается перерожденец банчэн-эрдэни, который и содержит находящихся в нем монахов. Украшением монастыря служат пять особых кумирень из дикого камня, почти одного образца с золочеными крышами китайского стиля.

В одной версте на северо-восток от монастыря расположен на отдельной скале замок Шихацзэ, у подножия которого образовался город того же имени с населением, едва ли превышающим 6–7 тысяч человек. Здесь стоят небольшие гарнизоны – китайский и туземный. Сам замок замечателен тем, что при завоевании Тибета в середине XVII в. монгольским Гуши-ханом он служил местопребыванием правителя Тибета Цзанбо, который после долгой обороны был побежден и убит. В настоящее время замок находится в полузаброшенном виде и с крыши его сбрасывают на скалу приговоренных к смерти.

На расстоянии около 75 верст на юго-восток от Шихацзэ, в долине реки Нян-чу, находится один из старинных городов Тибета Чжанцзэ, занимающий очень выгодное в транзитном и торговом отношениях место на пути в Индию как из Лхасы, так и из Шихацзэ.

В религиозном отношении он известен своим громадным субурганом Чодэнь-гоман, в 5 этажей, со множеством комнат с разными, преимущественно старинными, статуями будд. В промышленном отношении город известен выделкой ковров и сукон. Тибетцы до недавнего прошлого ткали ковры лишь из одноцветной шерсти узкими полосами, но теперь начали уже ткать по китайским образцам сплошные с рисунками ковры, которые по изяществу хотя и далеко уступают китайским, но по прочности намного превосходят их, так как выделываются из чистой шерсти. Надо полагать, что ковровое производство могло бы очень развиться в Тибете ввиду дешевизны человеческого труда и овечьей шерсти.

Монастырь Самьяй находится на левом берегу реки Брахмапутры, верстах в 100 на юго-восток от Лхасы. Он является древнейшим из тибетских монастырей, будучи основан в начале IX в. известным проповедником буддизма в Тибете Падма-Самбавой и ханом Тисрон-дэвцзаном. В нем достопримечательно пятиэтажное сумэ , построенное в стиле смешанной тибетской и индийской архитектуры. Влияние последней проявляется в том, что верхний этаж построен без колонн, которыми так изобилуют постройки тибетского стиля. Монастырь содержится на иждивении далай-ламской казны, и все кумирни отличаются сравнительной чистотой и изяществом отделки. Монахов в нем не более 300 человек.

Верстах в 30 на восток от Самьяй, на правом берегу реки Брахмапутры, в устье плодородной долины реки Ярлун, находится город Цзэтан, который известен производством сукон, трико и желтых монашеских шапок. По преданию, в окрестностях города был найден и посажен на престол первый царь Тибета Няти-цзаньбо. В транзитном отношении город занимает выгодное положение на месте выхода в долину реки Цзан дороги, идущей из Бутана в Лхасу. Там, нам границе с Бутаном, находится город Цона, где каждую весну бывает ярмарка, привлекающая много торговцев из Лхасы.

Переходя к государственному устройству Центрального Тибета, мы должны сказать, что зависимость от Китая выражается в назначении от пекинского двора маньчжурского резидента для наблюдения за верховным управлением. Во главе местного самоуправления стоит далай-лама как духовный и светский глава Центрального Тибета.

Духовное значение далай-ламы получили во время ламы Гэндунь-чжямцо – настоятеля Брайбунского монастыря, жившего с 1475 по 1542 г. Он был одновременно настоятелем двух монастырей – Брайбуна и Сэры и при жизни своей приобрел такую известность, что его стали считать перерожденцем его земляка, известного основателя монастыря Даший-Лхунбо, Гэндунь-дуба. Но обычай отыскивать перерожденцев в младенчестве начинается уже после смерти Гэндунь-чжямцо, и один начальник замка объявил своего сына его перерожденцем. Это, по-видимому, первый пример провозглашения перерожденца и предоставления ему прав предшественника. Этому перерожденцу, обожаемому чуть ли не с колыбели, суждено было быть приглашенным к монгольскому Алтан-хану, который дал ему титул «Вачира-дара далай-лама», подтвержденный и минским императором Китая. Впрочем, значение далай-ламы в Тибете первое время не было особенно велико.