Петр Козлов - Тибет и далай-лама. Мертвый город Хара-Хото

Вместе с живительным Тэтунгом мы оставили свежий прохладный воздух и снова окунулись в сухой томительный жар, усугублявшийся в горах присутствием тончайшей лёссовой пыли.

В своей центральной, осевой части Южно-Тэтунгский хребет слагается из глинистых и кремнистых сланцев, сменяющихся на окраинах красными глинами, конгломератом. Эти породы прикрыты плодородным лёссом, дающим возможность очень часто превращать дикие горные склоны, перевал и самое плато в сплошное хлебное поле.

С перевала Бингоу-лин, так же бедного естественным растительным покровом, как и соседние горы, стал особенно ясно виден отдаленный хребет Нань-да-шань, выделявшийся своими прекрасными альпийскими лугами и темным лесом. На одной из западных конусообразных вершин возвышалось куполом насыпанное тангутами грандиозное обо. По лёссовым ущельям в укромных уголках держались бледно-красные вьюрки (Carpodacus stoliczkae [Carpodacus synoicus]), обогатившие наш орнитологический сбор тремя экземплярами; из объектов энтомологии мною были пойманы первые бабочки Parnassius, затем довольно много жуков и мух.

Окрестности вышеупомянутого перевала считаются у туземцев небезопасными; здесь запоздалые путники могут подвергнуться всяким неприятностям, вплоть до вооруженного нападения включительно. Во время вынужденной ночевки экспедиции на постоялом дворе селения Бин-гоу мы были потревожены очередным посещением грабителей, подкапывавших стену.

На этот раз разбойники очень скоро оставили нас в покое, так как слух о силе и вооружении русских смутил их, и они предпочли отправиться на промысел в более удобное место.

Спуск с Южно-Тэтунгских гор, заканчивающийся в долине реки Синин-хэ, идет среди лёссовых толщ по извивающейся выемке – дороге, делающей в крутых местах большие зигзаги и петли. В одном из таких узких и опасных мест нашему каравану «посчастливилось» встретиться с китайским чиновником, переезжавшим со всей семьей в Нин-ся, но благодаря принятым мерам предосторожности все обошлось благополучно, и мы хорошо разъехались с громоздким тележным обозом.

В четырех верстах от селения Бин-гоу, на обрыве, в глубине которого расстилаются широким амфитеатром поля, стоит китайский храм, посвященный знаменитому Гэсэр-хану. Осмотрев эту любопытную молельню, я сделал в дневнике маленький набросок, представляющийся в следующем виде: в центральной части храма на престоле красуется деревянное раскрашенное изображение хана; перед ним горят свечи. Справа от Гэсэр-хана стоит Цаган-обогун с книгою в руках, слева – такой же старец с хадаком. Рядом с этими фигурами поставлены – справа изображение воина с секирою, слева – такого же воина с мечом. В особых специальных помещениях, ближе к выходу, развешаны художественные изображения китайских философов, особенно поразившие меня по тщательности своего исполнения; кроме картин здесь имеются еще и обелиски с начертанной на них историей основания молельни, носящей двоякое название: Ма-ван и Ню-ван. Названия эти даны по именам двух животных (вроде коней), расположенных в стоячем положении, перед входом в храм.

Двадцать шестого июля экспедиция оставила последние отроги Тэтунгских гор и вышла на простор широкой долины реки Синин-хэ вблизи города Лова-чена.

Река Синин-хэ берет начало на северо-западе, в водоразделе Куку-нора и Желтой реки – внутреннего и внешнего бассейнов, следует затем юго-восточным курсом и через слияние с Тэтунгом и Чагрын-голом, или Пиньфаньской речкой впадает в Хуан-хэ. Падение дна рассматриваемой длины на всем своем протяжении весьма и весьма большое [175], а ширина ее сильно колеблется, будучи местами стеснена или сужена до десяти – двадцати сажен [20–40 м] береговыми скалами, сложенными из гнейсов и кристаллических сланцев. Вырываясь из узких ущелий-теснин, долина Синин-хэ образует расширение до двух-трех и даже четырех верст, обнаруживая песчаниковые отложения, прикрытые лёссом [176]. В таких привольных, плодородных уголках расположены важнейшие центры – города Донгэр, Синин, Нянь-бо-сянь и Лова-чен. Течение Синин-хэ, как и Тэтунга – стремительное и шумное, но вода ее не совсем прозрачна, а несколько красновата от растворенных частиц красной глины. Несмотря на лёссовую почву, береговая полоса бедна растительным покровом и украшена лишь искусственными древесными и кустарниковыми насаждениями вокруг многочисленных китайских деревень.

Маленький невзрачный «Вороний город» Лова-чен [177]протянулся небольшим островком среди безлесной плоской котловины, достигающей тридцати пяти верст в длину, при трех-четырех верстах ширины. Подошва гор южного, или правого берега реки сопровождается здесь террасой, поднимающейся над аллювиальным дном долины сажен на двадцать и состоящей из слоев гальки, перемежающейся с лёссом. По мнению Г. Н. Потанина, есть основание предполагать, что эта терраса, как и вся Ловаченская долина, некогда находилась под водою и представляла подобие большого проточного озера; вблизи города, на самой середине речного ложа, из воды поднимается скала до трех сажен [6 м] высотою, с отвесными боками; на вершине ее устроен китайский храм, не лишенный своеобразной прелести.

Всюду видно оживление: на хлебных и маковых полях копошится рабочий люд; вдоль реки по тракту Лань-чжоу-фу – Синин с раннего утра и до поздней ночи непрерывно движутся торговые караваны; над траншееобразной дорогой стоит сплошное облако пыли, вздымаемой лошадьми и мулами, везущими скрипучие арбы, побрякивая звонкими бубенчиками, до которых китайцы и тангуты большие охотники. Мимо длинных обозов с лихостью проносятся всадники-тангуты, гордящиеся так называемыми «гумбумскими» иноходцами, отличающимися следующими признаками: эти прекрасные кони невысокого роста, с короткой, сравнительно толстой шеей, спину и зад имеют правильной округлой формы, а высокие узкие копыта – на манер копыт у скакунов – превосходят по крепости копыта всех соседних пород лошадей.

По второстепенным рукавам реки шумят в своем непрерывном движении мельницы, перерабатывающие тут же собранный урожай. Прилежащие к мельницам берега протоков укреплены аллеями ив и тополей, а плотины сложены из речной гальки. План главного механизма машины чрезвычайно простой: над неподвижным нижним жерновом расположен другой жернов, приводимый в движение горизонтальным колесом, на которое с силою бьет вода, ниспадая под углом в тридцать градусов. Во внутреннем помещении мельницы вдоль стены против колеса проложены две жердочки, направляющие муку в два русла; мука ссыпается в парные сита [178],где встряхивается стоящими тут владельцами хлеба; при встряхивании сита ударяются друг о друга ближайшими концами и о жердочки – противоположными; таким образом чистая мука сразу отделяется от отрубей – и оба продукта в отдельных мешках увозятся хозяевами восвояси.