Лаша Отхмезури - Жуков. Портрет на фоне эпохи

В 1937 году Сталин между политической лояльностью и профессиональной компетентностью командного состава армии выбрал первое. Офицерский корпус был разобщен, разделен террором. Летом 1941 года этот корпус был сделан козлом отпущения за разгром на фронте: дело Павлова, десятки генералов, расстрелянных или отправленных в штрафные батальоны (230 за всю войну), приказ № 270 объявлял заложниками семьи командиров и генералов. Большое отступление летом 1942 года породило приказ № 227, сообщавший народу о трусости командиров и рядовых, отдававших Россию врагу. В начале 1943 года Сталин наконец признал необходимость и приоритет в военном деле профессионализма командиров и постепенно стал возвращать офицерству внешние признаки отличия, отнятые большевиками в 1917 году, восстанавливать честь и статус офицера. Потом, после войны, он вновь принизит свой офицерский корпус. Но он по-прежнему и даже больше, чем прежде, требовал политической лояльности. В одном он не изменился: сохранил опасения по поводу возможности проявления бонапартизма и страх перед тем, что армия после войны превратится в автономный институт советской системы. Режим будет чувствовать себя должником этого института, поскольку именно ему будет обязан своим выживанием, что будут понимать все. Как же списать этот долг? Как принять профессионализацию, требуя при этом от профессионалов подчинения власти, непрофессиональной в военной области – власти Сталина?

На первый вопрос режим ответил в первые же дни войны пропагандой, которая стала ставить на один уровень усилия и жертвенность партии и армии. Ритуальные формулы присутствовали в текстах всех жанров, посвященных войне, и «Воспоминания» Жукова здесь не исключение: «Партия под руководством своего Центрального Комитета развернула огромную работу», «Победа ковалась на фронте и в тылу под руководством Коммунистической партии», «Коммунистическая партия Советского Союза действительно была нашим подлинным вдохновителем и организатором» и т. д. В 1941 году Сталин объяснил неудачи эффектом внезапности. В 1942 году он обвинил в неудачах армию, из-за «паникеров и трусов» в рядах которой советские граждане проклинали Красную армию. Партия же никогда не допускала ошибок. Вот что мы читаем в номере «Красной звезды» от 18 февраля 1943 года: «Партия бросила в бой лучших своих сынов. Сколько раз в кризисные моменты сражений, и под Москвой в 1941 г., и под Сталинградом в 1942 г., стойкость и отвага коммунистов спасали положение! Партийные организации – это становой хребет наших войск. Все блистательные успехи нашей военной мысли объясняются прежде всего тем, что в основе военной доктрины Красной Армии лежат испытанные принципы самого мудрого учения в мире – учения Маркса – Энгельса – Ленина – Сталина». Отцы-основатели оперативного искусства, все эти тухачевские, триандафилловы, иссерсоны и свечины были выброшены на свалку… При всем этом невозможно не признать, что коммунисты принесли большие жертвы. Только за первые полгода войны на фронте погибли более 500 000 членов и кандидатов в члены партии. А к 1945 году это число вырастет до 3 миллионов, что составляет треть потерь армии.

Ответ на второй вопрос последовал вскоре после победы под Сталинградом. В прессе появились такие новые выражения, как «сталинская стратегия» или «сталинская школа военной мысли». Например, в армейской газете «Красная звезда» от 16 февраля: «Взятие Харькова – новая замечательная победа советского оружия, торжество сталинской стратегии, уже принесшей богатые плоды нынешней зимой». Должно быть, Ватутина, Жукова, Василевского и даже Голикова – который освободил Харьков – это покоробило. По мере приближения окончательной победы право на упоминание в прессе осталось лишь у «сталинского военного гения»; чем больше будут его прославлять, тем больше победы в сражениях будут становиться детищем не Жукова, Конева или Рокоссовского, а результатом «коллективного труда», вдохновляемого хозяином Кремля.

Сталин обязательно должен был возглавить эту новую военную элиту. До Сталинграда он носил титул Верховного главнокомандующего, не имея воинского звания. Проблема была решена: после «единогласного ходатайства Политбюро» Верховный Совет СССР 7 марта 1943 года присвоил Сталину воинское звание Маршала Советского Союза. Так он, не служивший в армии даже рядовым, стал вровень со своими маршалами. Такой паритет грозил Жукову большими опасностями. Его популярность среди солдат, его международная известность должны были в дальнейшем только расти, вызывая его конкуренцию с Верховным. Любой инцидент, любой частный разговор, в котором Жукова слишком возвеличивали, немедленно докладывался Сталину и занимал свое место в его бездонной памяти. Наступление нового, 1943 года командующий стратегической авиацией Голованов праздновал вместе с Рокоссовским, на его КП. Там присутствовали Новиков, главнокомандующий всей советской авиацией, и В.Д. Иванов, заместитель начальника Генштаба. «В самом начале Новиков, будучи уже немного навеселе, предложил поднять первый тост за Г.К. Жукова. Иванов встал и заявил, что за Жукова пить он не будет, тогда встал и Новиков. Дело начинало принимать нежелательный оборот, мне тоже пришлось встать, и, поскольку оба они были небольшого роста, не составило особого труда усадить их на свои места. Тем временем Константин Константинович [Рокоссовский] поднял свой бокал (граненый чайный стакан) и предложил первый тост за товарища Сталина, что в то время было обычно и с этого всегда все начиналось. Вечер прошел очень хорошо, все мы желали Константину Константиновичу успехов… Всем нам было хорошо известно об особом расположении А.А. Новикова к Жукову, но в то же самое время было и недоумение, почему Александр Александрович нарушил обычный ритуал и предложил выпить первый тост не за Сталина» [596] Голованов А. Дальняя бомбардировочная. М.: Дента НБ, 2004. С. 271–272. . Этот мелкий инцидент будет тщательно зафиксирован НКВД, доложен Сталину и в 1946 году использован госбезопасностью против Жукова и Новикова…

Видимо, не желая быть равным Жукову, Сталин в 1945 году присвоит себе звание генералиссимуса, ставящее его вровень с Суворовым. Гитлер не решился сделать себя фельдмаршалом, он соблюдал традиции германской армии, Сталину же нечего было соблюдать. Наконец, и мы приведем множество примеров тому, Сталин будет стараться разделить эту новую военную элиту, создавая и поддерживая зависть, соперничество, обиды и ненависть. Жуков станет излюбленной его мишенью, поскольку сам будет давать поводы своим безграничным тщеславием. Конев после освобождения в августе 1943 года Харькова послужит излюбленным орудием против Жукова.