Лаша Отхмезури - Жуков. Портрет на фоне эпохи

Самолет Жукова приземлился в московском аэропорту 26 октября. Знал ли маршал, что его ждет? Нет, по версии его дочери Эллы, которая приехала его встречать вместе со своей матерью, Александрой Диевной, и сестрой, Эрой. «Когда он уже был там [в Югославии], нам стали звонить верные папины друзья: в воинских частях проходят собрания, отца обвиняют в порочных методах руководства армией. Мы пытались его предупредить, но связь по ВЧ „внезапно испортилась“. Хотели передать письмо – не разрешили. И вот встречаем его на аэродроме. Мы заранее приготовили записку, знали, что машина прослушивается. Отец выходит, улыбается, он же ничего не подозревает. Встречал маршал Конев, позвал в свою машину, потому, мол, что папу вместе с ним вызывают на заседание Президиума ЦК. Я (Элла Георгиевна) бросилась папе на шею, прошептала на ухо: „Ты должен ехать с нами, это очень важно!“ В машине он записочку и прочел…» [850] Известия. 2006. 1 декабря. http://www.izvestia.ru/hystory/article-3098938 (20 декабря 2012). На самом деле Жуков знал, что против него затевается. Его предупредили еще до вылета из Тираны. Возможно, это сделал Штеменко, тогда еще занимавший должность начальника ГРУ и располагавший защищенной линией связи с министром обороны. Жуков отвез жену и дочерей в их квартиру и отправился в Кремль, навстречу буре [851] Интервью С.П. Маркова «Красной звезде», 30 ноября 1996 г. .

Заседание президиума началось с отчета Жукова о его визите в Югославию. Его перебили. Тринадцать присутствующих начали критиковать его. Микоян: «Отношения армии и партии вызывают тревогу. […] [Жуков] запрещал встречать делегацию в Берлине (Гречко, Рокоссовскому, Еременко). Режим страха создал отрыв армии от парторг. на местах» [852] Стенограмма Октябрьского пленума. С. 238, 259. . Мазуров: «Тов. Жуков хотел сосредоточить руководство армией в одном лице и оторвать ее от партии». Жуков стал на дыбы: «Готов признать критику и поправить ошибки. Не считаю правильным, без меня собирали такое совещание и обсуждали вопрос. Отметаю, что я запретил кому-то информировать ЦК. Прошу расследовать, что я принижаю партийно-политическую работу в армии. Я не признаю, что это я делал. О т. Желтове. Я считаю его слабым, как руководителя политической работы в армии. О культе личности. Есть, видимо, ляпсусы. Слава мне не нужна. Прошу назначить комиссию для расследования» [853] Там же. С. 226. . Вмешался Хрущев: «Жуков хотел повредить обороноспособности страны… приняв предложения [Эйзенхауэра] об облете территорий СССР и США. Зачем обрезать нити, связывающие партию с армией? Неизвестно, зачем было собирать этих диверсантов без ведома ЦК? Предлагаю освободить тов. Жукова от обязанностей министра обороны. Сегодня опубликовать по радио». Предложение было принято единогласно. Министром обороны назначили Малиновского.

Но сведение счетов еще не закончилось. 28 и 29 октября Жукову пришлось предстать перед пленумом ЦК, министрами, главными редакторами крупнейших газет, заместителями министра обороны, командующими военными округами, руководящими работниками политорганов армии и флота, членами Военных советов – всего 150 человек, и все настроены враждебно. Василевский, по своему обыкновению, сказался больным. В течение двух дней Жуков получал удары со всех сторон. Суслов бросил, что в стране победившего социализма нетерпима такая ситуации, при которой генерал на белом коне спасает страну. В выступлениях военных ненависти было не меньше. Захаров обличал его «наполеоновские замашки». Соколовский обвинял его в жажде власти, как у его друга Эйзенхауэра. Конев заявил, что Жуков открыто противопоставлял себя партии всякий раз, когда мог. Рокоссовский, который так и не смог преодолеть свою обиду на Жукова, напомнил, как тяжело было с ним работать во время Великой Отечественной войны. Еременко, полный старой досады и горечи, рассказал, как Жуков отнял у него его победу под Сталинградом. По мнению Чуйкова, в армии культ личности Сталина сменился культом личности Жукова [854] Стенограмма Октябрьского пленума. С. 334. . Также он обвинил Жукова в том, что тот заставил заместителя начальника Генштаба Курасова писать прославляющую его версию истории Великой Отечественной войны [855] Там же. С. 335. Чуйков добавил, что Курасов был недостаточно квалифицирован для такой работы. Это неправда. Курасов в прошлом был командующим 4-й ударной армией и бывшим начальником Военной академии. . Даже Тимошенко вытащили из нафталина, чтобы он раскритиковал мнение Жукова о собственной непогрешимости. Когда к хору обвинителей присоединился Москаленко, Жуков, до того державшийся спокойно, вспылил: «Что ты меня обвиняешь? Ты же сам не раз мне говорил: чего смотришь? Бери власть в свои руки, бери!» В своих воспоминаниях Хрущев признается: «Когда я услышал это, то был поражен. Такого я никак не ожидал от Москаленко. Жукову не было смысла лгать. Да и Москаленко никак не смог парировать такое серьезное обвинение» [856] Хрущев Н.С. Указ. соч. С. 88. . Закончил заседание Хрущев. Он долго говорил о войне, обвиняя Жукова в том, что тот, вместе со Сталиным, виновен в разгроме лета 1941 года на Украине. «Так что нельзя считать, что ты во всем герой, – напыщенно бросил ему Хрущев. – Нет, ты наберись мужества, покажи и это, а не только свои победы!» [857] Стенограмма Октябрьского пленума. С. 414.

Наконец все собравшиеся проголосовали за исключение Жукова из состава Президиума и Центрального комитета. Сам маршал тоже проголосовал против себя. Следует отметить небывалое новшество: военных попросили проголосовать отдельно от гражданских, как будто их профессиональный статус вдруг поставил под сомнение полноценность их членства в партии. Делегаты, очевидно из страха перед проявлением корпоративной солидарности, не заметили в этом решении противоречия с их же собственной концепцией неразрывной связи между армией и партией. Но опасения оказались напрасными: из 16 присутствовавших военных [858] Желтов, Бирюзов, Горшков, Лучинский, Соколовский, Тимошенко, Конев, Еременко, Батов, Торик, Чуйков, Захаров, Рокоссовский, Малиновский, Александров и Казаков. ни один не выступил в защиту Жукова. Все они страдали от грубости маршала, ставшего министром обороны? За исключением начальника ГлавПУРа Желтова, ни один из них ничего об этом не сказал. Прочие личные обиды восходят еще ко временам Великой Отечественной войны. Как бы то ни было, Жуков остался совсем одиноким, без союзников и друзей, и то, как дружно на него набросились все члены Президиума и все военачальники, самым красноречивым образом свидетельствует о его политической неловкости, даже наивности. Величайший советский солдат не был Эйзенхауэром. Буквально за секунду до того, как Жуков, прямой, как статуя, вышел из зала, Хрущев, довольный результатом, подвел итог: «Наше единодушное голосование – это хорошая демонстрация силы и единства нашей партии» [859] Стенограмма Октябрьского пленума. С. 246. .