Лаша Отхмезури - Жуков. Портрет на фоне эпохи

В конце 1960-х годов, когда у него были все основания испытывать неприязнь к Хрущеву за его предательство в октябре 1957 года, Жуков тем не менее положительно оценивал роль Июньского пленума и лично Хрущева в десталинизации страны: «Приход к власти Хрущева был закономерным. История сделала правильный выбор. Я никогда не раскаивался в том, что поддержал его в борьбе со сталинистами, ибо нетрудно себе представить, какого масштаба террор обрушился бы на наше общество, если бы одержали верх поклонники Сталина. Что касается личности Хрущева, он совершил настоящий подвиг. Одно разоблачение палаческой сущности Сталина, ликвидация созданного им аппарата подавления, возвращение доброго имени тысячам незаконно репрессированных и погибших в сталинских застенках – одно это есть поступок, за который история навечно отметила Хрущева. Я глубоко убежден, что он искренне хотел дать мир и благоденствие народу. Однако его беда заключалась в том, что он неясно представлял себе пути и средства достижения этих целей. Несмотря на свой радикализм, он так и не смог предложить обществу какую-либо альтернативу сталинской политической и социально-экономической системе нашего государства» [841] Светлишин Н. Указ. соч. С. 244. .

В личном плане Июньский пленум пришелся совершенно не ко времени – 19 июня 1957 года Галина родила в Москве Марию, четвертую дочь маршала. Здоровье девочки вызывало тревогу. 22 июня Жуков написал ее молодой матери: «Галюша, роднуленька! Пятый день идет страшный бой. Результат пока положительный. Видимо, работа продлится еще 4–5 дней, так как вопросы очень сложные.

Как твое здоровье? Как наш малыш? На кого похож? Имей в виду, что в детстве у меня были темные волосы с пепельным отливом. Не такие ли? Сколько вес, рост и прочее? Я прошу тебя раньше 10–12 дней не выходить, так как малышка может заболеть, не окрепнув. Ну, я поехал, 4-й день сплю по 4–5 часов, да и то очень плохо… Крепко тебя и дочку целую. Твой Георгий»» [842] Жукова М.Г. Георгий Жуков. С. 325. .

Галина ответила: «У меня второй день ужасное настроение. У девочки появилась желтуха, она пассивна. Сегодня у врачей возникли сомнения, и они опасаются за ее жизнь… Так боюсь потерять ее! Даже не знаю, за что взяться, – теряю голову!» [843] Там же. 26 июня Жуков ответил несколькими фразами, в которых ясно выражено его жизненное кредо – примат воли, которое всегда помогало ему в жизни: «Галюша, роднуленька, я сегодня не спал всю ночь, получив письмо о состоянии здоровья нашей дочурки. Как же это могло случиться? Я очень боюсь за тебя… Я очень прошу: возьми себя в руки и не сгибайся под тяжестью судьбы, старайся владеть собой даже и в таких случаях, так как жизнь впереди, и она должна быть психически полноценной. Имей в виду, что в таких случаях слабые не всегда выходят победителями из борьбы…» [844] Там же.

Июнь – октябрь 1957 года: всего четыре месяца разделяют два пленума ЦК; на первом из них он поднялся на вершину, с которой был сброшен вниз на втором. За этот промежуток времени Хрущев решил избавиться от министра обороны и вычеркнуть его из политической жизни страны.

Но почему он решил от него избавиться, ведь Жуков до этого момента всегда был его верным и ценным союзником?

Прежде всего потому, что этот человек заслонял Хрущева, подавлял его своей более сильной личностью, независимостью суждений и манер, популярностью, уважением и даже любовью, которые к нему испытывали советские люди. Его ореол спасителя Москвы и покорителя Берлина со временем не потускнел, совсем наоборот. В Президиум ЦК, в Верховный Совет и в Совет министров приходили письма от простых граждан и рядовых членов партии, требовавших присвоить ему звание генералиссимуса [845] Стенограмма Октябрьского пленума. С. 115. , как Суворову и Сталину. Многие семьи ветеранов, оказавшись в нужде, обращались к нему, как к заботливому отцу.

Жуков превратил свое министерство в крепость, и это было второй причиной для неприязни к нему первого секретаря. Он собирался управлять единолично и без контроля. Эти планы противоречили планам Хрущева, намеревавшегося сосредоточить в своих руках бразды правления и партией, и государством. Это ему удастся в марте 1958 года, когда он станет официальным главой правительства. Можно себе представить изумление первого секретаря, когда весной 1957 года Жуков внезапно предложил ему заменить министра внутренних дел Дудорова маршалом Коневым! [846] Стенограмма Октябрьского пленума. С. 216. И еще большее его изумление, когда, получив отказ Хрущева, маршал потребовал переподчинить армии внутренние и пограничные войска МВД [847] Там же. С. 216–217. – старая мечта Красной армии о реванше над НКВД… Во времена Сталина и Берии никому бы и в голову не пришло предложить подобное. Можно себе представить, как подобные предложения усилили в Президиуме ЦК подозрения министра в бонапартизме.

В-третьих, Жуков нарушил одну из незыблемых основ устройства советской системы: полное подчинение армии политикам. Он мешал деятельности ГлавПУРа и не скрывал своего мнения о бесполезности этой структуры в то время, когда практически все высшие офицеры являлись членами партии. Он запрещал офицерам ГлавПУРа сообщать ЦК любую информацию, не доложив ее предварительно ему. В 1957 году он не любил начальника ГлавПУРа Желтова точно так же, как в грозные дни 1941 года не любил Мехлиса. Как истинный большевик, Хрущев не мог допустить даже мысли о том, чтобы какой-нибудь государственный институт – тем более армия – приобрел такую автономность, во всяком случае, не был под полным контролем ЦК.

Четвертый пункт: битва за Историю. Жуков, прославляя роль армии и народа, «забывал» про партию и действия лично Хрущева, презрение к которому он скрывал с трудом. Речь шла о большем, чем история Великой Отечественной войны: о том, какое значение придать этой огромной победе Советского Союза. И наконец, подозрения Хрущева вызвало хвастовство Жукова. Будто бы на партсобрании штаба сухопутных войск в Белоруссии в июле 1957 года он, по поводу Июньского пленума, сказал, что мог бы двинуть танки, обратившись напрямую к войскам, через голову армейских парторганизаций [848] Там же. С. 260. . Откровения по меньшей мере неуместные перед публикой, состоящей из коммунистов… Подозрение, что достаточно Жукову сказать одно слово, и армия «сделает все, что нужно», не давало покоя членам Президиума, что докажет ярость их нападок на маршала на Октябрьском пленуме 1957 года.

Итак, с июля по октябрь 1957 года Хрущев тщательно собирал досье на Жукова. В этот период между ними произошло несколько стычек и споров. Так, например, 15 июля Жуков со своей официальной супругой Александрой Диевной находился в Ленинграде.