Сара Корбетт - Дом в небе

На земле Могадишо выглядел совсем не таким привлекательным, как с воздуха. Нет, он, может, и ничего, если обращать внимание только на пурпурные бугенвиллеи на белых стенах и не замечать развалин, заколоченных окон в домах, провалившихся внутрь крыш и пулевых пробоин, точно оспа покрывающих все строения. Этот город явно пережил апокалипсис.

Мы мчались на полной скорости, лишь пару раз притормозив на пропускных пунктах. Один раз мимо промелькнул грузовик с четырьмя тощими подростками и пулеметом в кузове. Длинный ствол торчал сзади, как копье.

Я спросила у Абди, что он знает об утренних беспорядках в аэропорту, которые заставили переволноваться весь самолет. Абди снисходительно покачал головой, как местный старожил, а не эмигрант из Найроби, бывающий в Могадишо только по большим праздникам.

– Ну постреляли немного, – усмехнулся он. И прибавил, что между боевиками и охраной аэропорта часто происходят стычки.

– А убитые есть?

Абди меланхолично пожал плечами:

– В Сомали каждый день кого-нибудь убивают. Вот и сегодня пять-шесть человек пристрелили.

Несколько часов спустя мы с Найджелом стояли на крыше отеля «Шамо», вдыхая теплый влажный морской воздух. В вечернем свете город снова преобразился, и вид был потрясающий. Могадишо раскинулся перед нами – экзотический курорт, нежащийся в лучах заходящего солнца. Длинные узкие улочки, низкие дома окрасились в нежные пастельные оттенки розового и голубого, почти серебристого в сумерках цвета. Густая богатая зелень деревьев, что росли между домами, придавала пейзажу сочность и контраст. Вдалеке вздымались синие океанские волны. Город был красив вопреки самому себе.

По приезде из аэропорта мы успели кратко побеседовать с владельцем гостиницы – толстым мистером Шамо, по-видимому выходцем из богатой семьи. У него были дома в Танзании и Дубае, а у его братьев даже какой-то завод. Судьба улыбнулась мистеру Шамо, когда в 1992 году в Могадишо явилась команда «Си-би-эс Ньюс» во главе со знаменитым Дэном Ратером – героем урагана. Они снимали репортаж о гражданской войне и готовящемся прибытии в Сомали войск США. Кто-то попросил мистера Шамо приютить журналистов в его скромной тогда гостинице, даже если им придется спать на полу. Деньги, которые они заплатили, позволили мистеру Шамо превратить свою резиденцию в полноценный пятиэтажный отель, защищенный высокими стенами, и нанять вооруженную охрану. Понятно, что теперь дела у отеля идут не лучшим образом. Мистер Шамо сказал, что он бывает в Могадишо наездами, тем более что двое его детей живут в США, один в Атланте, второй в Северной Каролине.

Он выдал нам ключи от номера с огромной кроватью королевского размера, большим гардеробом и ванной. Я и Найджел поселились вместе из соображений экономии, а еще Аджус предупредил нас, что мы должны делать вид, будто мы женаты. «Так надо, чтобы не смущать прислугу, – объяснил он мне по телефону. – В исламе свободные отношения считаются харам». Харам – это арабское слово, которое обозначает все запретное.

Мне оно было знакомо по предыдущим путешествиям. Ну а в Могадишо, где исламисты контролировали целые районы, устанавливая там крайнюю форму шариата, запрещая музыку, телевидение, спорт, понятие харам распространялось на очень многие вещи. Я читала, что по законам Аль-Шабаб, одной из главенствующих экстремистских группировок, мужчины должны носить бороды, а женщинам запрещено появляться на улице одним.

Мы смотрели, как темнота медленно захватывает город, и думали каждый о своем. Странно, но вдалеке горели огни. Выходит, в Могадишо – там, где есть электричество, – свет не отключают на ночь? Багдад, например, с наступлением ночи почти целиком погружается в темноту.

– Ты веришь, что мы здесь, Найджел? – спросила я.

– С трудом, – ответил он, закуривая сигарету.

От влажности его волосы стали пышнее. Он выглядел утомленным поездкой, но страх у него, похоже, прошел или притупился.

– Здесь совсем не так, как в Багдаде, – пробормотала я, пьяная от усталости.

В Багдаде каждую ночь слышались взрывы, стрельба, то и дело ревели сирены – пронзительные, резкие, всегда близкие и пугающие. Вспоминая об этом, я поняла, что толком не сплю уже много месяцев. В Могадишо, наоборот, стояла кладбищенская тишина. С улицы не доносилось ни звука, будто с наступлением ночи город вымер. Я слышала, как деревья шелестят на ветру, и больше ничего.

Да, Могадишо совсем не Багдад. Он другой. Он кажется таким мирным, хотя иностранные газеты описывают его как «ад на земле». Я была рада, что мы приехали сюда и увидели его собственными глазами. Я пока не понимала, насколько обманчива эта тишина.

За все годы, что читала «Нэшнл джиографик», в самых смелых мечтах о журналистской карьере, я и представить себе не могла, что когда-либо встречу человека, который работает в этом журнале. Это было просто невообразимо, немыслимо. И вот это произошло. Они жили здесь, в Могадишо, – журналист и фотограф, американец и француз. Именно эти двое оказались нашими единственными соседями в отеле «Шамо», насчитывавшем сорок восемь номеров.

Роберт Дрейпер был авторитетный журналист из Вашингтона. Его светлые волосы были разделены пробором, он говорил с легким техасским акцентом и держался с уверенностью видавшего виды человека. Его коллега Паскаль Мотре, джентльмен и ветеран фотожурналистики, жил с семьей в Париже, но большую часть времени проводил в командировках. Он изъездил всю Африку и успел уже не раз побывать в Сомали. В Могадишо они прибыли тремя днями ранее, предварительно наняв Аджуса. Мы познакомились в столовой. Когда они рассказали о себе, я почувствовала смесь благоговения и обиды. Выходит, Аджус предпочитает работать с ребятами из «Нэшнл джиографик», а нам подсунул этого мямлю Адби, которому явно недостает опыта. Позже выяснилось, что помимо Абди у Аджуса была договоренность с переводчиком, но прямо перед нашим приездом тот отказался, побоявшись появляться в компании белых. Поэтому Абди вынужден был выступать сразу в роли оператора, переводчика и посредника.

Когда я попросила Паскаля, фотографа, рассказать мне, чем они занимались в Сомали, где побывали, думая почерпнуть из его опыта что-нибудь полезное, он вежливо, но твердо отказался.

– Извините, – произнес он с сильным французским акцентом, – если я вам расскажу, то вы, чего доброго, поедете по нашим следам. Это огромный риск. В Сомали нельзя делать одно и то же дважды. Они вас поймают.

Я поняла: «они» – это Аль-Шабаб или другие бандиты. Все, кто не прочь поживиться за счет иностранцев.

Паскаль нравился мне своей прямотой. Да, он оберегал свои находки, но в то же время искренне заботился о нашей с Найджелом безопасности. Приехав в Сомали на десять дней, Паскаль и Роберт усердно работали и не тратили время по пустякам. Рядом с ними мы выглядели жалко – неопытные, стесненные в средствах и бесцельные. Но если они так думали, то держали свое мнение при себе.