Евгений Плющенко - Другое шоу

Есть поклонницы, которые катаются за мной по всему миру. Я вижу их постоянно, почти на каждом соревновании. За эти годы мы успели подружиться. Когда у меня образовывается пауза и я тренируюсь в Питере, они за это время успевают заработать какие-то деньги: на билеты, гостиницы, подарки. И мы встречаемся снова на следующих чемпионатах. Мне такое восторженное внимание очень помогает.

Сейчас меня никто недостает. К тому же я живу за городом, в охраняемом поселке, и туда довольно сложно пробраться незамеченным.

Я выступаю по всему миру и уже давно понял, что в разных странах абсолютно разные зрители.

Юмор у американцев своеобразный.

Многие спортсмены готовят отдельные номера, ориентируясь исключительно на вкусы американского зрителя. Специально падают, смешат их. В России подобный юмор не прокатит.

Но все-таки я больше люблю выступать в России.

Когда дома катаешь серьезный номер — с какой-то идеей, эмоциями, с шикарной пластикой, — зрители тебе сопереживают, следят за каждым жестом, смотрят затаив дыхание.

Мне очень нравится выступать в Японии. А японцам нравлюсь я, они прозвали меня солнечным мальчиком и буквально задаривают подарками: я увожу с гастролей по три чемодана. А шесть чемоданов оставляю — мои подарки отдают в местные детские дома.

У японцев потрясающая древняя культура, они ненавязчивы, улыбчивы и уважительны — всегда все делают с поклоном. Очень любят классику.

Как-то мне пришло письмо из Японии от моих фанаток: «Мы хотим приехать в Петербург и встретиться с вами, Женя-сан!» — «Конечно, приезжайте!» — ответил я.

И в Питер приехали двадцать две японки. Они оплатили себе дорогу и гостиницу, навезли мне кучу подарков. Посмотрели, как я катаюсь, мы вместе пообедали и походили по музеям, везде фотографировались. Было очень забавно: я и двадцать две японки! Они молодцы, очень дисциплинированные и главное — никакой навязчивости.

Я надеюсь, что и дальше буду вот так, дружески, в приятной атмосфере встречаться со своими поклонницами. Не только из Японии, но и из других стран мира.

Коньки фигуриста стоят примерно тысячу долларов, но деньги — это ерунда, для каждого спортсмена его коньки бесценны, это, пожалуй, самое главное, что у него есть. Особенно во время турниров и чемпионатов.

Свои коньки я берегу как зеницу ока и на соревнованиях — любого уровня — не расстаюсь с ними ни на минуту. Поэтому со мной за много лет выступлений не было никаких происшествий, тем более катастрофического характера.

Перед соревнованиями, когда страсти накаляются, в воздухе концентрируется дух соперничества. Зачастую честная борьба переходит в другое измерение — чтобы выбить конкурента с катка, совершаются диверсии, что угодно могут подсыпать в воду, еду или испортить коньки.

Поэтому, если мне хочется пить, я беру с собой только закрытую бутылку и потом, кроме тренера и хореографа, никому ее не доверяю.

А коньки — это вообще святое, я держусь за них мертвой хваткой.

Вывести из строя коньки, а следовательно, и их обладателя легко: можно наточить лезвия наждачкой, чтобы они затупились. Или потереть их как следует об пол или батарею, до появления заусенцев и зазубрин. В ботинки могут накидать мелких гвоздей или кнопок. А иногда коньки просто воруют или выкидывают на улицу.

Во Дворце спорта «Юбилейный» коньки одного фигуриста умудрились закинуть на крышу — кто-то вот так зло пошутил. К счастью, это была всего лишь тренировка, к тому же коньки через несколько дней нашли — так совпало, что именно в это время шел ремонт крыши «Юбилейного».

Когда лечу за границу на соревнования или на выступления в шоу, больше всего не люблю расставаться с коньками. Каждый раз, сдавая их в багаж, переживаю, у меня буквально сердце обливается кровью: вдруг они потеряются?

До трагедии 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке нам, фигуристам, разрешали брать коньки в ручную кладь.

Но после этого теракта ситуация изменилась. Согласно новым, жестким правилам, коньки признали холодным оружием и запретили брать с собой в салон самолета. Перед законом все равны — не важно, кто ты: олимпийский чемпион или начинающий спортсмен.

Для фигуристов всего мира это новшество стало настоящей катастрофой. Без своих коньков выступать бессмысленно. И если они потеряются, дело — труба, ты автоматически вылетаешь с соревнования. К новым конькам надо привыкать, их надо обкатывать, а на это могут уйти месяцы.

Коньки профессионала — живые и очень капризные существа. На них влияет все: и жара, и холод, и влажность. А ведь, например, в Америку они летят целых десять часов!

Конечно, у каждого, кто постоянно колесит по миру и постоянно выходит на лед, есть специальный чемоданчик, устойчивый к ударам. Но каким бы прочным он ни был, чемоданчик испытывает довольно жесткое внешнее воздействие, ведь в аэропорту его нередко кидают. Тем, кто грузит вещи в багажное отделение самолета, все равно, что в чемоданчике перевозят. Так что нет никаких гарантий, что, когда откроешь чемоданчик, тебя там не ожидает неприятный сюрприз: может повредиться лезвие, потрескаться или погнуться ботинок, могут вылететь крючки.

Запрет на перевоз коньков в ручной клади распространился не только на международные рейсы, но и на внутренние. Мы много раз упрашивали авиакомпании сделать для нас исключение, даже устраивали скандалы. Иногда нам шли навстречу. В таких случаях коньки летели вместе с нами, но в кабине пилотов, запертые на ключ. Правда, даже на такую уступку далеко не всегда удается уговорить авиакомпании, как наши, так и международные.

Я летел в Америку на шоу. И в российском аэропорту с руководством авиакомпании договориться удалось — мой чемоданчик с коньками прекрасно разместился в кабине пилотов.

Во Франкфурте нам нужно было пересаживаться на другой самолет.

Я со своим чемоданом прохожу через контроль.

— Что это?

— Коньки.

— Вы не можете пройти с ними в салон самолета.

— Но я только что с другого самолета, и там они были со мной!

— Нас это не волнует.

Мы долго спорили. Я пытался убедить контролеров, что не произойдет ничего страшного, если мои коньки пролетят в кабине пилотов. Позвали руководителей службы охраны, но сотрудники аэропорта стояли на своем.

В результате я, злой и расстроенный, отправился к стойке регистрации и сдал вещи в багаж.

Девушка за стойкой мне улыбается и говорит:

— Только лететь вам придется на другом самолете.

— Почему?

— А ваш уже улетел.

Пока мы спорили, я не смотрел на часы, было не до этого. Я боролся за свои коньки, за самое ценное, что у меня есть, с пеной у рта доказывал, что их нельзя сдавать в багаж. В результате и с коньками пришлось расстаться, и на рейс опоздал. К счастью, в тот раз мои коньки долетели до Америки благополучно.