Владимир Голяховский - Это Америка

— А почему нет? Еще Черчилль говорил: «Евреи — маленький народ, но в каждом определенном месте их почему-то всегда много». Их предки эмигрировали из царской России и поселились там в конце XIX века, устроили общины. Потом их жизнь наладилась, состоятельные евреи стали переезжать в Нью — Йорк, но построили для себя коттеджи и отели в горах. Эти места входят в так называемый Борщевой пояс.

— Откуда такое странное название?

— От борща, конечно. Евреи из России привезли с собой привычку есть борщ, которого в Америке не знали. Но кроме борща у этих евреев есть еще одна прекрасная традиция: по субботам, после целого дня молитв, они организуют музыкальные вечера. К ним приезжают с концертами еврейские певцы, музыканты и юмористы.

— Лиля, нам обязательно надо посмотреть на жизнь провинциальной Америки! Мы ведь видим все время только жизнь огромного города. — И Алеша повернулся к хозяину: — А дороги там хорошие, в этих еврейских Альпах?

— Вы смеетесь?! — улыбнулся хозяин. — Сразу видно, что не знаете Америку. По всей стране не найдете вы плохих дорог, разве только если куда-то не ступала нога человека.

Действительно, как далеко они ни заезжали в маленькие городки, деревни и на фермы, дороги, даже проселочные, были заасфальтированы и поддерживались в хорошем состоянии. Алеша с Лилей проезжали аккуратные городки с двухэтажными домами и палисадниками. Порой встречались большие и богатые особняки, в них явно жили состоятельные люди; но большинство домов были небольшими, всегда с гаражом, обязательно выкрашены светлой краской. К каждому дому вел асфальтированный съезд с дороги, на котором всегда стояло по несколько машин — на каждого взрослого.

Свои впечатления наши туристы постоянно невольно сопоставляли с Россией, горячо перебивали друг друга:

— Смотри, сколько мы ни проезжаем мест, нигде нет ни заборов, ни ворот!

— И нигде не висит стираное белье. И выносных уборных нет, и колодцев что-то не видно.

Из любопытства Алеша заезжал даже на фермы — посмотреть, как на них, поближе. На каждой ферме было всего по нескольку работников.

— Знаешь, ведь в Америке фермеры составляют всего 3 % населения, — рассказывал Алеша Лиле, — а кормят всю страну и еще продают свою продукцию во многие страны. А в России в сельском хозяйстве занято чуть ли не 30 %, а прокормить страну как следует не могут, из года в год вынуждены покупать зерно у Америки. Ведь именно в обмен на зерно кремлевские воротилы разрешили евреям эмигрировать! [62] По закону Джексона — Вэника Советская Россия получала зерно в обмен на разрешение евреям эмигрировать, об этом написано в 3–м томе.

Поразили их провинциальные супермаркеты и так называемые молы невероятных размеров, каких нет в Нью — Йорке. Скопление магазинов, кафе, ресторанов, кинотеатров и спортивных залов под одной крышей. Перед супермаркетами паркинги на сотни машин.

Интересней всего было посмотреть на людей. Жители провинции отличались от подтянутых ньюйоркцев. Мало было чернокожих, а в массе белых встречалось поразительно много толстых людей. Женщины, как правило, были в окружении 3–4 детей, толкали перед собой загруженные до верха тележки для покупок, в которые сажали и младенцев.

В каждом городке Алеша с Лилей видели и церкви, и много синагог — больших и маленьких. И повсюду им встречались ортодоксальные евреи. Провинциальные хасиды тоже ходили с пейсами, в черных лапсердаках и шляпах, женщины — в строгих длинных платьях и в париках на стриженых головах. Алеша с интересом к ним приглядывался:

— Какая громадная разница по сравнению с жизнью в России! Открытая религиозность этих евреев означает их полную свободу. Здесь они хозяева своей жизни и убеждений.

К Нью — Йорку они подъезжали в субботу и, остановившись в городе Монро, нашли мотель «Розмарин». Любознательный Алеша услышал, что рядом есть местечко Кирьяс — Джоэль (Kiryas Joel), поселение хасидов, и поехал посмотреть, что это за люди. В красивой зеленой местности стояли дома с двухэтажными секциями для каждой семьи, своя школа и большая синагога. Все надписи были на иврите. На улице играли дети разного возраста: мальчики уже с пейсами, девочки в длинных платьях. Алеша ехал медленно, высматривая место для парковки, но не успел проехать и два квартала, как в машину полетели камни. Он решил, что хулиганят дети, но тут же увидел, что камни бросали разъяренные взрослые хасиды. Сначала он не понял, в чем дело, но они продолжали кричать что-то и махать кулаками, и Алеша наконец догадался: они протестовали против того, что он в субботу ездит на машине по их местечку.

Обескураженный, он вернулся в мотель.

— Хасиды забросали меня камнями, — сказал он хозяину, а тот, неверующий еврей, стал злобно объяснять:

— Эти хасиды — потомки сатмарской династии, выходцы из Венгрии и Румынии. Живут они автономно, ни с кем не общаются, говорят и учат детей в своих школах не на английском, а на идиш и иврите. Они не признают евреями никого, кроме членов своей секты, и даже не признают Израиль. Мужчины заняты изучением Торы, а женщины плодят детей. Они получают от государства деньги и страховки на себя и детей, живут на средства налогоплательщиков. Мы их ненавидим и побаиваемся, а поделать ничего не можем.

Алешу это объяснение поразило.

— При всей моей снисходительности к религиозным убеждениям, — сказал он Лиле, — я не могу понять такого фанатизма в XX веке и в прогрессивной Америке, — говорил он Лиле. — Признание права на такую отсталую жизнь говорит уже не о свободе. Свобода не должна становиться вакуумом для заполнения чем угодно.

Вечером в их мотеле состоялся концерт. Выступал знаменитый комик Джеки Мейсон. Он смешил всех еврейскими хохмами из репертуара Менделя Моранца, и публика слушала его с удовольствием.

— Ха, вы знаете, кто такой Мендель Моранц? Это еврей — философ. Ну конечно, все евреи любят пофилософствовать, но Мендель Моранц был еще и изобретатель. Почему? У него, как у всякого еврея, была жена, и она мешала ему философствовать, всё жаловалась и жаловалась, как ей трудно вести хозяйство. Своими жалобами она отвлекала его от размышлений. Так что вы себе думаете сделал Мендель Моранц? Он изобрел кучу новшеств в домашнем хозяйстве, чтобы жена не приставала к нему с жалобами.

Потом выступала знаменитая певица сопрано Беверли Силлс, всеобщая любимца. Ее встретили бурей аплодисментов, она мило улыбнулась и сказала:

— Моя мама из Одессы. Она умеет готовить чудесный борщ на курином бульоне. Поэтому я всегда рада, когда меня приглашают выступать в залах Борщевого пояса.

Пела она изумительно, и ее долго не отпускали. Потом заиграли танцевальные мелодии, и вся аудитория пустилась в пляс, даже старики и старухи. Лиле тоже захотелось потанцевать, и они провели чудесный вечер перед возвращением домой.