Альберт Манфред - Марат

Вслед за королевским двором из Версаля в Париж переехали и Национальное собрание и позже Бретонский клуб, принявший здесь наименование Якобинского клуба. Отныне столица стала вершительницей судеб революции. Народ ликовал. Ему казалось, что, когда король вместе с ним в Париже, когда он сам может увидеть бедствия народа, все несчастия бедных людей должны миновать.

Первые дни в демократических кругах революционной столицы горячо приветствовали одержанную победу. Марат на страницах «Друга народа» также выражал свое глубокое удовлетворение исходом событий 5–6 октября. Он оценивал их как несомненный крупный успех народа. Но в отличие от многих своих современников Марат не считал победу завершенной. Он призывал народ к бдительности, он предостерегал, что борьба лишь вступает в свою решающую фазу.

Предостережения Марата были не напрасны. Через две недели после октябрьских событий, 21 октября, Учредительное собрание приняло так называемый военный закон, разрешающий применять военную силу для подавления народных восстаний. Этот антидемократический закон показывал, как напугана господствующая крупная буржуазия революционной энергией народа, проявленной 5–6 октября.

Марат клеймил в своей газете в ноябре 1789 года преступный антинародный смысл закона 21 октября. «Для того чтобы надеть цепи на народ, который приводил их в ужас, укрепиться против него и противопоставить ему национальную милицию, враги общества прибегли к военному закону, кровавому закону…»

8 октября муниципальные власти Парижа, Коммуна отдали распоряжение об аресте Марата. Формальным поводом для ареста Марата была допущенная им ошибка — обвинение на страницах «Друга народа» одного из служащих муниципалитета, некоего Жоли. Марат в своей газете обвинил Жоли в должностных преступлениях, которые тот, как позднее выяснилось, не совершал. Марат, прямой и искренний человек, публично, на страницах своей газеты, принес извинения Жоли. Но он хорошо понимал, что инцидент с Жоли, незначительный сам по себе, был использован только как внешний повод для преследования газеты «Друг народа» и ее редактора.

Истинная причина репрессий против Марата заключалась в политической линии, которую проводила редактируемая им газета. Марат обличал контрреволюционную партию двора и ее тайных пособников.

Марат обличал парижский муниципалитет, мэра Парижа — Вайи, Лафайета, Мирабо, то есть тех политических лидеров, которые в то время являлись общепризнанными вождями революции. Эта беспримерная смелость, эта дерзость, с которой журналист публично бросал обвинение людям, являвшимся первыми политическими руководителями Франции, и вызывали их ярость. Инцидент с Жоли послужил лишь формальным предлогом для того, чтобы привлечь Марата к судебной ответственности.

Марат не стал дожидаться, когда его арестуют.

8 октября он покинул свой обжитый, привычный дом на улице Старой голубятни, в котором он прожил столько лет, и скрылся у своих друзей. Начиналась новая глава в его биографии — жизнь в подполье.

Некоторое время Марат скрывался в Версале у Лорена Лекуантра, в то время одного из рядовых левых политических деятелей, занимавшего невысокий командный пост в национальной гвардии. Позже Лорен Лекуантр совершит эволюцию и с левых позиций переместится на правые. Он будет одним из участников термидорианского контрреволюционного переворота. Но в октябре 1789 года Лекуантр еще гостеприимно открывал двери своего дома, предоставляя убежище преследуемому журналисту. Затем некоторое время Марат скрывался в Париже.

В ноябре Марат возобновил издание газеты. С 5 ноября «Друг народа» стал вновь выходить в столице. Интерес к газете после вынужденного перерыва в ее издании еще более усилился. «Друг народа» продолжал прежнюю линию смелого обличения тайной политики вожаков, которые, сохраняя еще влияние в массах, стали тормозом для развития революции.

Сила критики Марата была в том, что она была всегда персонифицирована. Марат не вел анонимной, безыменной борьбы, борьбы против неизвестного врага. Он боролся против общественных сил, ставших преградой в развитии революции. Но он всегда умел находить имена, которые наиболее полно представляли эти реакционные силы.

До событий 5–6 октября Марат видел главного врага революции в партии двора. Это было справедливо. Пока аристократическая партия, партия двора, еще рассчитывала на реванш и имела определенные шансы на успех, она представляла наибольшую опасность для революции. Но после событий 5–6 октября, когда абсолютистско-аристократическая партия потерпела поражение и королевский двор был вынужден переехать из Версаля в Париж, партия двора перестала быть непосредственной опасностью. Марат перемещает теперь направление своего огня.

Главный удар в конце 1789 года он направляет против Неккера — первого министра финансов. Он считает его наиболее опасным в данный момент.

Еще в октябре Марат написал памфлет, направленный против первого министра финансов. Однако эта работа, которой он придавал большое значение, не могла найти издателя. Один за другим издатели и владельцы типографий отказывались печатать это сочинение: оно казалось им слишком опасным. Марат рассказывал, что после того, как десять издателей отказались печатать его памфлет против Неккера, он должен был сам стать книгопечатником. В ноябре 1789 года Марат переезжает на улицу Ансьен Комеди, дом № 39, где он создает собственную типографию. Теперь он является уже не только редактором и главным автором своей газеты — он стал и ее издателем.

В своей типографии Марат выпустил в январе 1790 года памфлет «Разоблачения против Неккера». Неккер — в прошлом женевский банкир, составивший себе крупное состояние на различного рода спекуляциях, на игре канадскими ценными бумагами, сомнительных махинациях с бумагами Ост-Индской компании, был одним из самых богатых людей своего времени. Человек просвещенный, он писал сочинения на экономические темы, до революции слыл сторонником передовых идей. Как уже говорилось, он был преемником Тюрго в первые годы царствования Людовика XVI и с тех пор стал одним из самых популярных лидеров в рядах крупной буржуазии.

Неккер был на службе королевского двора еще до революции. Он сохранил свою власть и после великого дня 14 июля. Но если до 14 июля Неккер пытался реформами предотвратить революционный взрыв, то после 14 июля, после начала революции, его главные усилия были направлены на то, чтобы задержать ее поступательное развитие, свести ее результаты к минимуму.

Неккер после 14 июля пользовался поддержкой крупной французской буржуазии, буржуазной аристократии, хотя встречал в этих кругах и соперников, например Мирабо. Сосредоточив в своих руках непосредственное руководство правительственной политикой, Неккер был именно тем лицом, от которого более всего зависела ее повседневная практика. Вот это и побудило Марата выступить против него. В своем памфлете Марат писал: