Георгий Блюмин - Рублевка, скрытая от посторонних глаз. История старинной дороги

В музее Екатеринбурга сохранилось около ста книг с собственноручными автографами ученого. Книги собирал Татищев всю жизнь, а стоили они недешево: одна книга столько же, сколько лошадь или корова. Здесь фолианты по истории, математике и механике, вирши Овидия и сочинение по искусству врачевания. А. С. Пушкин отмечает в статье «О Татищеве»: «Татищев обратил особенное внимание на учреждение горных училищ в Кунгуре, Соликамске и по заводам. Он подарил библиотеку сим заведениям, более 1000 книг составлявшую». Пушкин пишет: «Татищев жил совершенным философом и имел особенный образ мыслей».

Дважды приезжал Василий Никитич на Урал для руководства этим богатым краем – в 1720–1722 годах и еще двенадцать лет спустя. Он являл собой совершенно новый тип администратора. Испугать, обмануть или подкупить его было нельзя. Ученый развил на Урале кипучую деятельность, сообразуя свои действия лишь с указаниями Берг-коллегии в Петербурге.

На жизнь Василия Никитича Татищева пришлось шесть царствований, и, пожалуй, столько же раз постигала его опала. Властители не всегда могли постичь благородство и бескорыстие служения Татищева России, ни широты его знаний, ни бесстрашия суждений и сопровождавшейся всегда успехом практической деятельности. Вел он скромную и подвижническую, почти аскетическую жизнь. Стремился использовать каждую свободную минуту, чтобы узнать что-то новое. В единственной опубликованной при жизни научной статье «Сказание о звере мамонте» досконально изучает таинственный вопрос о происхождении ископаемого животного: «1720 году по всемилостивейшему указу его величества блаженныя и вечнодостойныя памяти Петра Великого императора всероссийского послан я был в Сибирь для взыскания рудных мест, размножения промыслов и устроения заводов, при котором по улучению свободного времени тщился уведомиться о обстоятельствах сего сказания».

Благодаря случайной записи на французской грамматике, сделанной ученым в пути, дошла до нас точная дата его рождения: «1720 году октября в 21 день, в Кунгуре, по сей грамматике начал учиться по французски артиллерии капитан Василий Никитин сын Татищев, от рождения своего 34 лет 6-ти месяцев и дву дней». Лишь с этого возраста ведет отсчет изученная биография Татищева. Чрезвычайно мало сведений о его детстве и юности. Мы не знаем даже точного места рождения. Энциклопедия указывает лишь: «около Пскова».

В течение ряда лет мне довелось работать в исторических архивах. Открылся ряд интересных сведений. Разрядные книги свидетельствуют о том, что предки ученого были люди военные.

Отец ученого был беспоместным и первое небольшое наследство получил под Псковом незадолго до рождения Василия Никитича. Никита Алексеевич был женат на Фетинье Андреевне родом из Московского уезда. Поэтому ряд исследователей полагают местом рождения Татищева Подмосковье. Однако в пользу псковской гипотезы говорит тот факт, что Татищев никогда не употребляет в своих сочинениях и письмах букву Щ, а всегда в соответствии с псковским говором записывает сочетание СЧ. Так он пишет и свою фамилию: «С тем Василей Татисчев поехал…» В деле о продаже сельца Болдина внуком ученого Василием Евграфовичем, хранящемся в Центральном государственном историческом архиве города Москвы, в «Описи продаваемого с аукциона имения г. военного советника и кавалера Татищева, находящегося в Клинском уезде» от 1824 года я нашел листок с перечнем крестьян, принадлежавших отцу ученого. Среди них Иван Емельянов из сельца Боредки Псковского уезда под Островом. Других имений на Псковщине у Никиты Алексеевича не было. Таким образом, можно считать, что Василий Никитич родился именно в Боредках.

Надо сказать, что под Псковом мне встретилось немало названий сел с похожим звучанием: Борыгино, Борок, Боровичи, Борки, Болотки, Бордуки, Бор, Бередники, Боредки не сохранились до наших дней. Но вот что любопытно: на том месте, где, по воспоминаниям сторожилов, находилось сельцо Боредки, ныне выросла деревня, а точнее, современный поселок Татищево. Земли наследовались и постепенно приобретали название по имени владельцев.

Хранит память о замечательном ученом-энциклопедисте и Подмосковье. Татищевские места располагаются в Клинском, Солнечногорском, Одинцовском и Дмитровском районах. Недалеко от Солнечногорска уцелели могила и надгробие В. Н. Татищева. Погост Рождествено – в километре от села Болдина, в котором ученый жил и работал последние пять лет жизни. Отсюда шли его письма в Петербургскую академию наук. А делегация Академии наук приезжала сюда, и Татищев показывал столичным знаменитостям коллекцию окаменелостей, собранных им по берегам речки Рохталки, правого притока Сестры.

В Болдине сохранились руины старинных зданий усадьбы, великолепный партер, обрамленный столетними дубами и липами, нисходящий к Леонидовским прудам. Плотину, укрепленную корнями берез, по преданию, строил сам Татищев.

Надгробие Татищева на небольшом погосте Рождествено еще недавно отыскивалось среди могил с трудом. Оно сделано из камня-известняка, и я увидел его стоящим среди погоста, стесненным со всех сторон чужими, вкривь и вкось поставленными решетками…

Камень надгробья, которое я разыскал, почернел, выбит ветрами и ливнями, ведь ему более двух с половиной веков. Но на гранях были видны еще буквы. Встаю на колени и долго всматриваюсь в надписи. Вот что мне удалось прочесть на надгробии Татищева 7 июня 1981 года. На большой торцевой стороне в головах: «…Никитичъ Тати…въ 1686 году апреля 19 дня. Вступление въ службу 1704 года… прохождение чинов…»

На левой боковой грани время стерло почти все: «…Швеции… 1724 году въ… церемониймейстеръ… въ 1732…»

На правой боковой грани: «…генерал-бергамейстеръ заводов… тайный советникъ и въ томъ чину былъ въ Баренбурге и въ Астрахани губернаторъ… и въ Болдину 1750 году скончался июля 15-го дня». Сегодня надгробие обнесено оградой с соответствующей надписью.

И снова слово архивному документу: «Определен по имянному указу в Астрахань губернатором, где будучи, исполнял имянное высочайшее повеление, описывал чрез искусных людей неизвестные места и сверх вверенной ему должности сочинял всей той губернии ландкарту, которую по сочинении отослал в Правительствующий сенат и в Академию наук, а потом трудился над сочинением «Российского гражданского лексикона»… и «Истории», а в 1744 году по прошению его за болезнью от службы уволен в дом свой» (ЦГИАМ. Ф. 4. Оп. 14. Д. 1875). Эти слова написал в своей родословной в самом конце XVIII века внук Татищева, Ростислав Евграфович, бывший постоянно при нем в Болдине в детские годы.

Сергей Михайлович Соловьев, подводя итог работе Татищева над «Историей Российской» и обобщая всю научную деятельность замечательного ученого, сказал о нем яркое и правдивое слово: «Такова громадная деятельность Татищева, которому, наряду с Ломоносовым, принадлежит самое почетное место в истории русской науки в эпоху начальных трудов». Монументальные памятники В. Н. Татищеву ныне установлены в основанных им городах – Екатеринбурге, Перми и в Ставрополе на Волге (Тольятти).