Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Щедрость сердца. Том VII

У Клауса Лёльке тоже имелся свой план, и даже не один. Первый — для фирмы «Импэкс» и для тех, кто следил за ним, а штурмфюрер, разумеется, давно догадался, что, кроме двух охранников и шофера, которые прибыли вместе с ним, рядом живет еще много других его соотечественников, готовых в любой момент остановить его если не рукой, то пулей. Второй — только для себя.

План номер один заключался в следующем. Чемодан с деньгами он, Лёльке, в сопровождении своих охранников и вместе с вице-директором фирмы доставляет в банк, вицедиректор сдает деньги, их отправляют для подсчета. Пока считают, вице-директор передает ему квитанцию банка, которая подтверждает отправку денег по адресам. Лёльке показывает квитанцию охранникам и объявляет, что теперь, наконец, все свободны, могут пойти погулять и поспать, а завтра часов в одиннадцать дня они уедут в Берлин. Чтобы избавиться от слежки, Лёльке в шесть часов вечера зайдет в «Импэкс» поблагодарить вице-директора и уйдет оттуда не через парадное, а поднимется на пятый этаж, в коридоре нацепит бороду и усы, наденет плащ и фуражку с «крабом». И прощайте, дорогие соотечественники!

Ровно в полночь из Амстердама снимается лайнер «Королева Вильгельмима», и на нем, согласно билету, купленному фирмой «Импэкс», отправится в Суринам новый голландский подданный с чековой книжкой на триста тысяч долларов в кармане, а за час до этого в конторе фирмы «Им-пэкс» Абрам Моссе оформит последние документы, расплатится с фирмой и пообещает дорогому вице-директору прислать из Суринама до востребования открытку от имени племянницы Клары. Пожмет руку и пойдет на пристань. Вещей у него не будет, кроме небольшого чемодана.

План номер два — настоящий — выглядел иначе. В магазине игрушек он купил фальшивую бороду и усы на резинке, а в морском магазине — плащ с капюшоном и морскую фуражку с голландским офицерским «крабом». Эти покупки он упаковал в темную бумагу и сунул за трубу в пожарном коридоре в самом темном углу.

Напрасно господин вице-директор будет ждать открытку из Суринама, а молодчики от штурмбанфюрера Бюлова стеречь у трапа «Королевы Вильгельмины». Клаус обманет их всех и уедет в Англию: граница тут рядом, в Гуке, и он проскочит прежде, чем кто-нибудь из тех, кто следит за ним, успеет сообразить, что к чему.

Штурмфюрер был неоригинален: он считал себя умнейшим человеком и внутренне смеялся над своими соглядатаями.

Но он не знал, что скромно одетая красивая женщина со странными глазами ни на минуту не выпускала его из поля зрения, что она видела, как он покупал фальшивую бороду, фуражку и плащ с капюшоном, и, самое главное, что, наблюдая за дверью фирмы «Импэкс» сверху, с площадки четвертого этажа, она все же нашла время осмотреть коридор и обнаружить сверток. После этого ей не останется ничего другого, как вынуть из сумочки револьвер, дослать патрон в патронник и спокойно прицелиться в лоб поднимающемуся по лестнице предателю, когда он, наконец, решит воспользоваться спрятанными предметами…

В пятницу без десяти девять утра Лёльке со стальным чемоданом, обтянутым зеленой кожей, явился, как было условлено, в контору фирмы «Импэкс». Один из сопровождавших его охранников вошел внутрь и остался у двери кабинета вице-директора, другой стоял под окном. Эти не таились. Трое других во главе со штурмфюрером Конрадом Рейтером составляли, если можно так выразиться, вторую линию охраны и старались соблюдать хотя бы видимость маскировки. Сам Рейтер стоял у бассейна. Под крышей двух сообщающихся домов, в полутемном проходе, притаилась

Дорис Шерер с пистолетом в раскрытой сумочке. Бюлов пришел бы в умиление от количества пистолетов, готовых к стрельбе на площади Рокин.

— Извольте обождать здесь, господин Моссе, — сказал Рубинштейн, едва клиент прикрыл за собою дверь и опустил чемодан на пол. — Я приглашу того, кто вам нужен.

— Не понимаю, — несколько растерялся Лёльке.

— Я говорю о паспорте. Человек из полиции, который все это устроил, не хочет при свидетелях…

Объяснение явно не удовлетворило штурмфюрера, но Рубинштейн не дал ему времени соображать дальше. Он исчез за дверью, которая вела в смежную комнату, и оттуда через секунду появился Гай, одетый в черный плащ и котелок. В руке у него был тощий портфельчик.

— Имею честь говорить с господином Герзоном? — спросил он вкрадчиво.

— Да.

— Я из полицейского управления, господин Герзон. Благоволите получить ваш паспорт. Деньги уже уплачены.

Лёльке взял протянутую ему книжечку, раскрыл ее и с минуту, не меньше, не поднимал головы. Гай видел, как у него сначала побледнело, а потом покраснело лицо, как запылали малиновым цветом белые уши, заиграли на скулах желваки.

Так, не поднимая головы, он исподлобья уперся взглядом в лицо Гая и выдавил из себя:

— Что за шутки?

— Я не шучу, — сказал Гай грубо. — Это всего лишь фотокопия того паспорта, который вы хотите получить.

— Сколько же вы еще хотите?

— Вы ничего не поняли, герр Герзон. И какой вы Герзон? Вы даже и не Моссе.

Лёльке все еще не мог понять, что же тут происходит. Только правая рука сама вдруг вспомнила, что в заднем кармане брюк у него есть пистолет и предохранитель снят еще в отеле.

— Не надо, — очень убедительно произнес Гай. — У вас за Дверью охрана, и под окном тоже, и еще есть. Я это знаю. Но если вы поднимете шум, голландский паспорт с вашей фотокарточкой на имя Герзона уйдет в Берлин… С описанием всей этой некрасивой истории.

— Что вам надо?

— Я хочу, чтобы вы честно исполнили поручение, которое вам дали. Потом благодарить будете.

До Лёльке, наконец, дошло, что все рухнуло, но он никак не мог взять в толк, кто этот человек, по чьему приказу действует, с какой целью. Он только отчетливо ощущал, что влип в очень нехорошую историю. Обрывки мыслей кружились в голове, не желая выстраиваться ни в мало-мальски логичную догадку, ни в какое-либо решение. То ему казалось, что перед ним кто-то из неведомых агентов штурмбанфюрера Бюлова, то мелькало подозрение, что это вербовщик из какой-то иностранной разведки, то являлась мысль о гангстерах. Но ведь он сейчас своими ушами слышал: от него требуют честно исполнить долг, то есть сдать деньги в банк. Значит, варианты с вербовщиком и гангстерами отпадают. А если это человек Бюлова — зачем ему тут разводить церемонии, пугать паспортом? Все вертелось в горячей голове Клауса Лёльке, и он молчал, словно онемел. Состояние, в котором он пребывал, глаз врача оценил безошибочно. Не давая рассеяться шоку, Гай положил на стол автоматическую ручку и три стодолларовые бумажки, вынул из бювара чистый лист и тихо приказал:

— Возьмите эти деньги и напишите расписку.

Он вынул из рук Лёльке фотокопию паспорта и за локоть подвел его к столу: