Папа Рамдас - По пути с Богом (сборник)

Свами Рамдас (Кадри)

Практика пранаямы длилась месяц с неослабевающей силой, после чего Рамдас прекратил ее. Язык вернулся к своей привычной непроизвольной функции, повторению мантры. Вновь став активным, Рамдас по утрам и вечерам отправлялся на долгие прогулки по лугам и бродил без всякой цели, упиваясь зрелищем бескрайних изумрудных просторов. Он наблюдал свое одиночество со стороны – ум оставался на дне неподвижных глубин безмятежности. Мир вокруг выглядел как широкий светящийся холст, на котором пестрые мазки гениальной кисти сливались в картины: зеленая твердь внизу и голубая ширь вверху, купающиеся в ярком солнечном блеске.

Как-то во время блужданий его окликнул мусульманин.

– Зачем ты подходишь к нашему поселению? – упрекнул он Рамдаса. – Твой вид пугает детей. Не лучше ли тебе держаться поближе к своему убежищу?

Рамдас услышал и прошел мимо.

В другой раз ноги сами понесли его к берегу моря, в полутора милях от его одинокого приюта. Дорога шла через маленькую мусульманскую деревню, и когда он шагал по одной из улиц, стайка мальчишек облепила его. Преградив ему путь, они стали трепать его по голове, дергать за нос и уши, гримасничать и скакать вокруг него. Ему понравилась забава, и он пустился вместе с ними в бешеную пляску. Сцена разыгралась на глазах у их матерей, и они решили, что дети дразнят Рамдаса, и отогнали их. Он пошел дальше своей дорогой и, выйдя к океану, сел на песок и воззрился на огромные волны, с рокотом катящиеся к берегу и разбивающиеся о скалы. Какое-то время, пока его глаза блуждали по открывшейся ему лазури беспредельного водного полотна, он сидел в полной прострации. Потом той же дорогой он вернулся назад в свое жилище.

Ничто не тревожило Рамдаса в его благодатном приюте, и лишь птицы и насекомые охотно дарили ему радость своей компании. Без колебаний они проникали в комнаты и беззаботно резвились вокруг. Похоже, инстинкт подсказывал им, что перед ними – друг, и они не ошибались: для Рамдаса они были проявлениями великой Истины, которую он любил и боготворил. Он делился с ними своими припасами.

В этом тихом доме, по вдохновению Рама, он сочинил несколько стихов, молитв и очерков. Они уже опубликованы под названием «У стоп Бога».

Пришел муссон, и ночами шли проливные дожди. В одну из ночей ливень был особенно яростным, сверкали молнии, предваряющие оглушительные раскаты грома. Гроза и буря бушевали с неистовой силой, мощные водопады неслись вниз и хлестали по стенам. При каждом ударе грома дом сотрясался до основания. Ополоумевший ветер свистел в окнах, лишенных ставней, и вбивал внутрь потоки воды, заливавшие комнату. Посреди этой схватки божественных стихий Рамдас неподвижно сидел на полу в состоянии полнейшего восторга и наблюдал за ходом устрашающей сцены. Любая ситуация, чреватая опасностью и угрозой, только закаляла силу его духа. Ужасы бури не пугали его. Истина – Бог внутри – заговорила в нем: «Я в шторме, ветре и дожде, Я в громе и молнии. Я деятельный созидатель, милосердный защитник и безжалостный разрушитель. Я всё во всем, Я всё».

Буря продолжала бушевать. Внезапно Рамдас услышал глухой удар ярдах в двух от своего сиденья. Он повернулся в сторону, откуда раздался звук, и увидел большую дикую кошку, черную как смоль. Она спрыгнула вниз со стены и стояла, пристально уставившись на него. Ее блестящие глаза мерцали в полутемном углу комнаты. Рамдас вскочил на ноги и, взяв фонарь, двинулся к ней. Она была вдвое больше обычной кошки – высокая, поджарая и свирепая. Зверь не стал ждать, пока Рамдас приблизится к нему. Он мягко вспрыгнул на ближайший подоконник, проскользнул сквозь прутья решетки и исчез в темноте и дожде. До утра Рамдас наслаждался грандиозной битвой стихий.

Как-то вечером пришел верующий из Казарагода и позвал Рамдаса на нагар-бхаджан – уличную процессию с песнопениями. Он танцевал под музыку нама-санкиртана [112]в компании святого гаудия-вайшнава [113]и других пылких участников действа. С этого дня он стал чаще спускаться в город. Однажды он встретился там со Свами Шиванандой, учителем раджа-йога, посвятившего его в практику пранаямы.

Окончательно вернувшись в Казарагод, Рамдас провел три дня в доме старой благочестивой матушки, где соблюдал полный пост и пил только воду. По окончании поста он снова уехал в Мангалор и поселился на некоторое время на холме Кадри.

Рамдас прибыл в Мангалор вечерним поездом и сразу же отправился к холму Кадри. Он пришел в дарамшалу, стоящую рядом с семью знаменитыми храмовыми водоемами. Смотрителем дарамшалы был юноша по имени Мадхав. Он с искренней радостью встретил Рамдаса, и тот уселся на оленью шкуру, услужливо расстеленную им на каменной скамье. Мадхав был крепким и здоровым парнем. Он проникся большой симпатией к Рамдасу и всей душой полюбил его. Полное доверие подвигло его на рассказ о своей жизни. Мать умерла, когда он был еще ребенком, а отец, мелкий конторский служащий, разъезжал по району с начальником. Старший брат исчез много лет назад, и никто не знал, где он находится. Родственники передавали его с рук на руки, и поскольку у него не было постоянного жилья, о его среднем образовании никто не позаботился. В конце концов он стал бездомным и был брошен на произвол судьбы. С детства мальчик питал склонность к религиозности, часто ходил на собрания киртана и искал общества садху, что усилило его врожденную жажду к свободе и покою. Он молил Бога, чтобы Он подарил ему возможность посвятить Ему всю жизнь.

Рамдас нашел в Мадхаве чистую любящую душу. Один из городских торговцев поручил пареньку присматривать за дарамшалой и снабжал его самым необходимым. Располагая свободным временем, Мадхав проводил его в медитации. Он и вправду оказался искренним искателем истины, простодушным и бесхитростным. Он спросил Рамдаса, как бороться с неугомонным умом. Рамдас дал ему Рам-мантру, и с тех пор она не покидала его языка.

Когда Рамдас выразил желание поселиться в строгом уединении, Мадхав предложил пещеру на холме всего в нескольких ярдах над дарамшалой. Он сказал, что пещеру только что заново благоустроили, укрепив дверной проем стенами из глины. Рамдас поднялся со своего сиденья и попросил Мадхава проводить его туда. Пещера представляла собой низкое и узкое углубление в скале, где мог спать только один человек. Глиняные стены еще не высохли, и пол был сырым. В проеме была закреплена дверная створка. Рамдас зашел внутрь кельи и сообщил Мадхаву, что решил провести здесь ночь, а возможно, и несколько дней. Юноша расстелил на полу оленью шкуру и вернулся в дарамшалу.