Евгений Сапиро - Трактат об удаче (воспоминания и размышления)

Работая в Пермском отделе Института экономики АН СССР, я сначала неформально, а потом и официально был консультантом Пермского обкома КПСС. Рабочие контакты (и приятельские отношения) были, преимущественно, с заместителями заведующих отделами Э. Вахоневым, А. Кужмой, В. Верхоланцевым… Последние дни месяца они дневали и ночевали в обкоме, «делая план». Обзванивали предприятия, транспортников, банкиров, статистиков, подсказывали, как «без последствий» в заводской и банковской отчетности вывести фактически сложившийся процент реализации продукции 99,4 на заветный 100,2. Это была целая наука, которой мои братья по классу владели блестяще. Часам к 22–23 последнего дня месяца (квартала, года) желаемые цифры обычно достигались, и усталые, но довольные «партайгеноссе» получали полное моральное право обмыть столь тяжко добытую победу. Беда была не только в том, что победа существовала лишь на бумаге и не то что на тонну – на грамм не прибавляла реально произведенной продукции, но и в том, что об этой пустой работе в стране мало кто думал и, тем более, пытался что-то изменить.

Что интересно: когда возникали реально важные задачи (ввода новых промышленных мощностей, разработки и освоения производства оборонной техники, ликвидации аварийных ситуаций…), те же самые «показушники» решали их на высшем уровне «без шума и пыли».

Еще одно глобальное явление эпохи «вы делаете вид…» – это тотальный дефицит и его последствия: протекции, коррупция, преференции, называемые в народе одним коротким, но емким словом: «блат». Система «блата» автоматически предполагала замену глагола «купить» на «достать».

По части ощущения Большого счастья нынешнее поколение сильно не добирает. Оно даже не знает, что означает возглас: «Отбивай по одной в одни руки!». Эти слова, адресованные кассиру, я услышал из уст продавщицы гастронома на Новом Арбате, уже отойдя от прилавка с двумя трехкилограммовыми банками с консервированной югославской ветчиной. Фигушки! В сторону метро я двинулся, переполненный счастьем удачной охоты и… дефицитной ветчиной.

Дефицит, блат – прямое порождение плановой экономики, несмотря на все ЭВМ и экономико-математические методы так и не справившейся с задачами балансирования спроса и предложения, спроса и цены.

Я, например, не смог припомнить хотя бы десяток позиций «товаров и услуг», на которые бы не распространялось в эпоху «мы делаем вид…» действие системы блата. Спички, соль, «изделие № 2» производства Баковского завода резиновых изделий, труды классиков марксизма-ленинизма… Все остальное приходилось доставать: от карьерных экскаваторов до туалетной бумаги, от билетов на балетные спектакли с участием Надежды Павловой до подписки на «Литературную газету»…

Продавая после четырнадцати лет эксплуатации свой первый автомобиль («Волга» ГАЗ-21), я сразу поставил покупателю ультиматум: продам только с запасными частями. Запчастей набралось четыре солидных ящика, «ходовых» из них было не более трети. Тому же принципу (запас карман не тянет) следовали не только автомобилисты-частники, но и руководители сотен тысяч предприятий всех без исключения отраслей народного хозяйства. Даже подумать страшно, сколько добра шло сначала в «неликвиды», а затем в металлолом. И так изо дня в день, из года в год.

Комплексным примером функционирования системы «блата» является история, которая приключилась со мной в 1968–1969 годах. Летом 1968 года мне в качестве ответственного секретаря приемной комиссии факультета было доверено осуществить набор первых в истории ППИ экономистов. Занимался я подобным делом впервые, влияния на экзаменаторов никакого не имел и, с точки зрения «блата», был лицом практически бесполезным. После инструктажа абитуриентов ко мне подошел интеллигентный, средних лет мужчина и сообщил, что его фамилия Морозовский, что он закройщик верхней одежды ателье Камского пароходства и шьет «всему обкому», что он будет счастлив мне пошить «что-нибудь получше, чем это». Произнося «это», он осторожно ткнул пальцем в мой пиджак. Он будет счастлив сшить костюм или пальто в любом случае, но если я чем-то смогу помочь его ребенку при поступлении, то было бы совсем прекрасно. Я долго пытался ему объяснить, что от меня мало что зависит, на что получил не самый глупый ответ: «Мало – это лучше, чем ничего».

Оля Морозовская оказалась толковой девушкой, все сдала на «отлично» и благополучно поступила без малейшей моей поддержки. Когда эту информацию я довел до счастливого папы, он произнес примерно следующее: «Конечно, так оно и есть! Но… мы-то с вами все понимаем!».

Через несколько месяцев раздался звонок Морозовского: «К нам завезли прекрасную ткань на пальто (и чуть тише) для обкома. Настоятельно рекомендую».

Пальто из дефицитного ратина получилось действительно отличным.

Прошло немного времени. В начале апреля я поехал в командировку в Москву. Когда я выезжал из Перми, в городе было минус 10–15 градусов, и я решил надеть новое пальто. В столицу я всегда брал спортивную сумку, которую получил как участник Спартакиады народов РСФСР в 1959 году. Сумку можно было носить в руках и за плечами. Фирменной особенностью этого предмета была не только надпись: «Ленинград, 1959. Спартакиада…» В сумку входило ровно 12 кг охлажденного и 8 – мороженого мяса. Приезжая в столицу, я сразу отвозил сумку к знакомым продавцам небольшого продуктового магазина позади здания МИД на Смоленской площади. В день отъезда заезжал за «товаром», платил ребятам устраивающие обе стороны комиссионные и убывал на вокзал.

В «свой» магазин я шел мимо сверкающих витрин знаменитого гастронома на Смоленской. В стеклах витрин отражался представительный молодой доцент в шикарном пальто и модной каракулевой шапке типа «пирожок».

Удача не обошла меня стороной еще раз: мясо было охлажденным! Первые сто метров я нес сумку в одной руке. Потом стал перекладывать из одной руки в другую. Весеннее московское солнышко и 12 кг груза согревали. Пришлось расстегнуться. Метров через двести, плюнув на все, я перецепил ремни и взвалил сумку за спину. Произошло это как раз напротив тех самых зеркальных витрин. Только теперь оттуда на меня смотрел нелепый, потный и очень сердитый мужик в пижонском пальто и с мешком за спиной…

Уже через неделю с кафедры вечернего университета марксизма-ленинизма я разъяснял очередным слушателям преимущества социалистической системы хозяйствования…

За исключением единиц отважных, пытающихся что-то изменить, бороться, хотя бы выразить протест, подавляющее большинство приспосабливалось, принимало правила игры.

Рад бы похвастаться, что принадлежал к числу первых. Но историческая правда не позволяет.