Теодор Гладков - Герои Гражданской войны

А сейчас его бойцам предстояло перейти Годердзский перевал во что бы то ни стало. Начдив перебирал в памяти события последних месяцев, сделавшие переход неотложным в самое неблагоприятное время года.

К началу 1921 года в Грузии сложилась очень трудная обстановка. Желая угодить зарубежным хозяевам из Антанты, грузинское меньшевистское правительство обрушилось на Коммунистическую партию, вынудив ее уйти в подполье.

В начале февраля в Бочалинском уезде вспыхнуло народное восстание, которое быстро перебросилось в другие районы Грузии. 16 февраля для руководства восстанием был образован ревком Грузии. Он обратился к Советскому правительству за помощью. По приказу Ленина войска Красной Армии, стоявшие у границ Грузии, перешли в наступление против меньшевистских войск и после ожесточенных боев 25 февраля заняли Тифлис, преследуя разгромленную армию меньшевиков, отступавшую на Кутаиси Батум.

Видя безнадежность сопротивления, правительство Ноя Жордания пошло на гнусное предательство грузинского народа. Надеясь спровоцировать войну между Советской Россией и Турцией, оно передало Турции весь Аджаристан. Надо было предупредить трагические события и как можно быстрее занять Батум, опередив турок, которые еще не успели подтянуть туда главные силы.

«И опередим!» — начдив поднялся из-за стола, распахнул дверь в коридор.

— Как только вернутся разведчики — немедленно доложите, — приказал он дежурному по штабу. Легкой, чуть вразвалочку походкой кавалериста прошелся по комнате. Чуткое ухо начдива уловило какой-то подозрительный шорох… Осторожно, на цыпочках он двинулся к окну. Два горячих черных глаза обожгли его и скрылись. Жлоба выглянул в сад. Под мимозой на корточках сидел оборванный мальчонка лет одиннадцати. Чумазый, в фуражке с красным околышем, без козырька, он с жадным любопытством смотрел на начдива.

— Ты, хлопчик, откуда?

— А ты Жлоба?

— Ну, Жлоба.

— Врешь!

— Ну, не веришь, так что ж тогда балакать. — И начдив, притворяясь обиженным, отошел от окна.

— А где-ж твои ордена и шабля?! — вызывающе крикнул мальчонка, заглядывая в комнату.

— А я по будням, брат, орденов не ношу. Что ж до шашки… — Начдив подошел к стене, снял шашку с золотым эфесом. — Так вот она. Читай, что на ней написано.

— Не, я читать не можу, — сокрушенно протянул мальчишка. — Ты сам.

— Ну что ж, — согласился начдив, — можно: «Товарищу Жлобе за храбрость и отвагу в борьбе с мировой контрреволюцией».

Несколько минут спустя мальчонка уже сидел за столом, уминал хлеб с колбасой и, обжигаясь, глотал чай, щедро подслащенный сахаром.

Начдив сидел напротив, на диване, и задумчиво смотрел на раскрасневшееся личико мальчонки.

«Эх, сколько ж их, таких, ограбленных войной, по стране! Матерей, отцов потерявших, — с болью думал начдив. — Отвоююсь и пойду начальником по детским домам. Вот из таких пацанов гвардию социализма растить».

А будущая «гвардия социализма», разморенная едой, вдруг неожиданно клюнула носом, остреньким подбородком уткнулась в грудь и мгновенно уснула.

Начдив осторожно перенес мальчонку на диван. Большие, суровые руки его, привыкшие держать саблю и маузер, нежно тронули худенькие плечики, заботливо подложили под голову кубанку.

Давно ли и он, Митька Жлоба, был вот таким?

Родился он в 1887 году в Киеве, вскоре родители его переехали в местечко Ново-Ушинское, затерянное в лесах Подолии. Отец пристроился в лесники, мать стирала на чужих людей. Жилось трудно. Едва-едва удалось Мите закончить двухклассное училище. Потом пришлось родителям отдать его в ученики к немцу Зепфельду, владельцу слесарно-механической мастерской. Три года ходил Митя в учениках, работал за одни харчи да нищенскую одежонку.

Тяжелый труд, побои — как только выдерживал! Но слесарное дело пришлось ему по душе, и он до поры до времени терпел. Однако на четвертом году ученья, когда хозяйский сын — мастер — при всех ударил его по лицу, юноша дал ему сдачи, да так, что тог прямо из цеха угодил в больницу.

Дмитрий бежал в Николаев. Там поступил на судостроительный завод «Наваль», сначала был чернорабочим, потом помощником слесаря. И здесь впервые услышал он слово «большевики». Впервые увидел на тайном собрании живого большевика — маленького, худого человека, который говорил удивительно большие по силе своей слова. Говорил, словно гвозди вбивал. Звали его товарищ Андрей. И если до этой встречи слова «Интернационала» были первой программой действий, накрепко запавшей в сердце молодого рабочего паренька, то беседы товарища Андрея открыли ему глаза на пути борьбы с самодержавием. В 1905 году Дмитрий Жлоба уже участвует в забастовке и, скрываясь от полиции, бежит в Донбасс.

В 1916 году, когда вспыхнула горловско-щербиновская забастовка рабочих, Дмитрий Жлоба оказался на баррикадах. Забастовка была жестоко подавлена. Тюрьма стала первым университетом Дмитрия Жлобы. Здесь, в камере, снова встретился он с товарищем Андреем. Долги тюремные дни и ночи. Но для Дмитрия они проходили необычайно быстро. Андрей умел рассказывать о самом сложном так просто и увлекательно, что время летело как на крыльях. Товарищ Андрей пересказывал Дмитрию работы Ленина, объяснял ему программу партии. О чем бы ни шла речь, подводил он Дмитрия к одной мысли:

— Помни, вырвемся отсюда — первая задача помогать партии превратить войну империалистическую, грабительскую в войну гражданскую. Первый шаг к этому — свержение самодержавия.

В один из летних дней дверь камеры открылась в неурочное время. Надзиратель выкрикнул:

— Заключенный Жлоба, на выход с вещами!

Жандармский ротмистр, неоднократно допрашивавший Дмитрия, на этот раз не стучал кулаками по столу и не ругался. Объяснялось это просто. Обескровленная войной царская армия требовала пополнений. Особенно нужны были специалисты. А Дмитрий прекрасно знал слесарное дело, был хорошо знаком с двигателями внутреннего сгорания.

— Я надеюсь, — напыщенно говорил ротмистр, — что ты бросишь навсегда политику и станешь верным слугой царя и отечества, как подобает россиянину. Да-с. Ты будешь освобожден из тюрьмы и направлен в армию.

Из запасного полка в Моршанске Дмитрия направили в Москву, в телеграфный батальон, а оттуда попал он в Московский авиапарк-склад. Здесь Дмитрий Петрович успешно закончил авиашколу по классу мотористов и получил чин младшего унтер-офицера.

— И чего ты из кожи лезешь? — с упреком сказал ему как-то пожилой солдат-вологжанин, работавший с ним в мастерской по ремонту моторов.

Серые глаза Дмитрия горячо блеснули.

— Себе, дядя, оружие ладим! Николашке царствовать без году неделя осталось. Понял?

— Ишь ты, шустрый какой! — улыбнулся Вологжанин. — Тебе что, сам Николашка сказывал?