Владимир Рекшан - Самый кайф (сборник)

Прошли метров триста до «Центрального», а тут и автобус подъехал с Кинчевым, но без Друга Валеры, потерявшегося где-то со своей рубашкой.

Милицейские чины проверяют билеты, пропускают. Посмеиваясь, мы входим в залу и столбенеем, поскольку изредка, но все-таки бывали на всяких там презентациях, а тут…

Короче: в ярко освещенной зале, во главе П-образного стола сидели люди той наружности, что подразумевается у среднего эшелона власти, стремящегося к высшему, сидели и ели молча, будто на поминках. Надо понимать, биржевики и биржевиґчки скучали над кувертами в ожидании артистов, и тут артисты во главе с Растатуированным Кинчевым…

Еще короче: Друг Валера отсутствовал, ситуация сложилась нелепая, рок-н-ролльщики молча сели за П-образный стол, обнаружив перед собой по пять тысяч миллиграммов очищенной на рок-рыло, по миске икры, по персональному осетру…

Китч – он и есть китч. По законам китча рок-н-ролльщики вгрызлись в осетров и скоро повеселели, биржевики и биржевиґчки стали милыми, как мерси-бит, а тут и Друг Валера возник в новой рубашке. Он сказал спич, поблагодарив Пострадавшего От КПСС. Пострадавший От КПСС ответил спичем в том смысле, что не жалко ему, возрождает он традиции российского купечества и жертвует на возрождение российского искусства. Старый Рокер поднялся и бодро проговорил в ответ непонятное. Все захлопали, чокнулись в девятнадцатый раз, директор «Алисы» объявил аукцион и начальную цену за пластинку в сто двадцать долларов, но дураков не нашлось. Автор одарил Пострадавшего От КПСС осточертевшим «Кайфом» с витиеватым автографом, Пострадавший троекратно облобызал Автора, одарив сторублевой бумажкой и значком с возрожденным российским триколором.

Пострадавший От КПСС, под радостные выкрики биржевиков, провозгласил сгоряча:

– Сто тыщ! Нет – пятьдесят тыщ тому, кто сочинит песенку про Универсальную биржу!

Тут-то и начался «Город Зеро». Поднимались комсомольско-прокурорского облика деятели и представлялись первыми уральскими битломанами, борцами. Ближе к ночи теперешние артисты, прихватив непочатых осетров, ринулись обратно, пугая видом и воем хотельных чечено-ингушей, теряясь по номерам…

Ведущий программы «Н-да», симпатичный малый, плакал, проклиная постперестроечную попсу, Автор же спрашивал в сотый раз и строго:

– Скажи, скажи мне честно… Скажи мне – почему ты плачешь?

Утром, отсеченные от презентации хитростью экономных организаторов, подвалили остальные питерские, и шоу началось. Автор лежал весь день на хреновой койке, как умирающий Некрасов на известной картине. Коллега Николай Иванович надменно страдал напротив. Бодро сновали туда-сюда свежие артисты «Санкт-Петербурга» (настоящего). Назовем их условно Артист I, II, III.

К вечеру Артисты – I, II, III – отняли у Автора последние деньги и, забрав Николая Ивановича, умчались с нехорошими намерениями.

Через пару часов Николай Иванович вернулся, сквозь сон донеслось:

– Мне это определенно не нравится! Определенно!

Ночь продолжилась кошмарами сновидений, а после вдруг прервалась кошмаром предутренней яви.

Артист III вцепился в плечо, тряс Автора и брызгал слюной, вопия:

– Мафия! Крови по колено! Я в аэропорт! Нет, это не шутки! А ты, говнюк и подонок, здесь, но ничего парень, нормальный автор. Я к людям – самолет перехватили! Стучусь в дома – спасите от мафии! Сволочь ты! Менты шеренгой с фонариками! Но я-то – фиг вам! В листья зарылся, и они прошли мимо… Тогда я прохожего – где гостиница, гад?! Пролез канализацией. Тебя, сука, тоже убьют, и будет жалко… Вон, глянь, след от пули!..

Так продолжалось недолго, но с напором. Артист III убежал. Ночь переходила в рассвет. Дрема не стала более сном, а с взошедшим солнцем появился Артист II с разбитой челюстью, припудренный.

В результате краткого расследования картина ночи приняла лихорадочные очертания. Было так: в номере «X» Артисты I, II, III, Николай Иванович и Артист из «Алисы» присели за стол. Артист III, дотоле не бывавший в кругу Артистов Такого Полета, стал клясться в любви к аккордам.

– До-мажор! – воскликнул он, заломив руки. – Как я люблю до-мажор! Вот так! – добавил он и разбил вдребезги графин о стену.

Артисты Такого Полета не удивились, а Николай Иванович ушел спать.

– Соль-диез-минор! – воскликнул во второй раз АртистIII. – Как я люблю! Вот так! – и с размаху расколотил стул о пол.

Артисты Такого Полета только крякнули одобрительно.

– Но ля-бемоль! – воскликнул в третий раз Артист III. – Мечта и страсть! Это-то вы понимаете?.. Это… – И, не найдя слов, с разворота кулаком снес челюсть Артисту II, который и упал замертво на постель. Артист I ничего не понял, а Артист Из «Алисы» свалил за спасением, каковое и появилось в виде Хранителей Тела Кости. Без лишних слов Хранители Тела бережно скомкали Артиста III, а также зачем-то АртистаI и замкнули их в отхожем месте. Артист III требовал свободы, а ничего не понявший Артист I вышиб дверь, выкатившись в коридор. Хранители Тела восприняли деяние как проявление агрессии и стали уже более серьезно уничтожать Артиста I. Артист же III выскользнул, как мыло, на волю и понесся по ночному городу в майке и концертных брюках.

Такова сокращенная правда. Автор понял ее, как и то, что судьба Некрасова не состоялась. Автор вошел в душ, желая очищения. Не получилось. Он стоял напротив зеркала голый. Смотрел в отражение своего голого лица и спрашивал, себя жалея в стотысячный раз:

– Еще ведь не все пропало? Еще не выпита жизнь до дна? Еще ведь будет искусство чисто и влекуще, словно черноморская даль в зарождающемся утре? Ведь правда? Ведь так? А если так, то скажи: «Скажи мне – почему ты плачешь?»

Несколько дней фестиваль полыхал во Дворце спорта. Зал и кулисы жили по своим законам. За кулисами весело багровели рок-артисты, а после выкарабкивались на сцену и несли залу возрожденное российское искусство. Старый Рокер перепрыгнул самого себя, явив миру новый облик рок-н-ролльного конферансье. Нацелившись в зал волосатым животом, он устроил настоящую викторину типа «Поле чудес» про жизнь БГ. Несколько тысяч зрителей кричали ответы. Дабы выявить знатоков жизни БГ, Старый Рокер выкликнул в микрофон желающих, и на сцену вскарабкалось порядка взвода каких-то расхристанных солдат, низших чинов, по виду дезертиров. Жизнь и творчество нашей звезды они знали плоховато, за что и были одарены Старым Рокером публичной и банальной поллитрой с условием употребления ее не сходя со сцены. Взвод выпил и упал обратно. И правильно сделал – тут, оттеснив Старого Рокера, на сцену вывалило трио во главе с виртуозом Ляпиным, который виртуозно стал надувать резиновое средство защиты от СПИДа. Надувание обернулось двадцатиминутным тяжелым блюзом про Универсальную биржу. За кулисами радовались всегда, а в зале писали кипятком. Так продолжалось несколько дней, а могло и несколько лет. Можно вспомнить еще много глупостей, а можно и не вспоминать. Еще будет время и журнальная площадь для подобных меморий. Веселья, абстиненции, друзей и девушек еще так много впереди.