Гильдебрандт-Арбенина Николаевна - «Девочка, катящая серсо...»

Козлинский потом неоднократно появлялся в моей жизни и от Гумилёва и от Юры получил «патент на благородство». Да, в этом деятельном и вполне деловом человеке были какие-то рыцарские качества. Он был талантлив, мог, что хотел, но, к сожалению, ограничил свои возможности, работая «за деньги». Он был сын помещика и генерала, до Академии художеств учился в кадетском корпусе. Привык к хорошей жизни и работал крайне легко. Жаль, что не сделал большего при его возможностях.

Я думаю, не будь Козлинского, я бы гораздо трагичней перенесла слухи о судьбе Лёвы Каннегисера [О судьбе Л. Каннегисера см. в наст. изд.] (пытки, смерть), среди «заложников» был и Юра, моя мама волновалась, что могут взять меня… Вероятно, мой телефон не был записан в телефонной книжке Лёвы. Хотя, к концу 18-го г. мамы в Ленинграде не было, поэтому я так «вольно» бегала с Козлинским.

Все письма и В. Чернявского, и Курдюмова пропали.

Из стихов В. Чернявского помню только две строчки (я решила, что он, как человек, подражал Ставрогину):

Этот подарил мне книгу стихов Кузмина с надписью, в красном переплете. Она пропала.

Сергей Сергеевич Позняков. Помню смешной выкрик Анны Радловой об этом человеке (я случайно услыхала): «Как такой умный человек, как С. С., гоняется за хвостом такой дуры?..» (Конечно, не в Александринке, а в другом театре, где я играла по «совместительству», — 1919 г.)

Еще одна моя невольная победа: бедный Иван Павлович Беюл, который писал мне смешные письма: «Му dear! Сравнивать вас с вашими подружками, это все равно, что сравнивать бриллиант со стекляшками». Он, бедный, заболел и умер. Я хотела пойти на похороны, но его сестра остановила меня, сказав, что он звал меня в предсмертном бреду и родителям неприятно будет меня видеть. Вот чего я не могла предположить! Даже флирта не было!

Я выступала (будучи в школе) в сценах маскарада (2-я картина), а потом на балу (8-я картина) в «барышнях», но тут мне дали на балу заменить Данилову в виде жены английского посла. На высоких каблуках: Данилова была высокая.

Стиль «Трамвая» не допускал «Оленьки». Потом меня называли «Олечкой». Потом он признался, что… Корней Чуковский советовал «Машеньку», как 18-й век! Я сразу поняла, что в «Трамвае» было что-то от истории Гринева и «капитанской дочки».

Неужели он мог свое поведение этих лет называть « любовью »? Все это было тяжело. Я люблю северную весну с ее медленными переходами. Но ведь главное человеческая судьба, а не наша воля. Мне хотелось верить, хотя казалось неправдоподобно. А еще, будто это все и не реально.

Говорили, что когда в трамвае Мовшензон обратился к незнакомому с ним Гумилёву с каким-то вопросом: «Николай Степанович». — Гумилёв сказал кондуктору: «Объясните гражданину то, о чем он спрашивает». Я была потом в хороших отношениях с Мовшензоном. (Как будто его не унизила реплика Гумилёва.)

Я только должна сказать, что ни он, ни я никогда не говорили выспренным или сентиментальным языком. Говорили просто, а потом вдруг переходило в другое.

На аллее около Инженерного замка теперь каштановая аллея.

Статьи в «Аполлоне» очень светские, в них есть что-то английское — они мне всегда нравились и казались абсолютом оценок! Даже лучше, тоже прелестных, критик Кузмина.

А кто бы готовил?

Если бы я пела, я на сцене предпочла бы роль Дездемоны Джульетте. В ее любви к Мавру есть какой-то бред. Джульетта более обыкновенная девочка. Но неужели он хотел быть глупым красавцем, в которого влюбляется умная красавица?

К чему я особенно ревновала, это к стихам к Т. В. Адамович:

[Цитата из стихотворения Н. Гумилёва «Канцоны» (2) в книге «Колчан» (Пг., 1916).]

У меня в детстве были самые похожие вкусы с Кузминым — Эбере (у него «Император», у меня «Уарда»[ «Уарда» (1877), «Император» (1881) — романы Г. М. Эберса.]), Античность, Ренессанс (15-й в.). У Юры — Шерлок Холмс и Америка. Кино американское с приключениями (актриса Грэс Дармонд).

М. В. Ватсон — подруга и, кажется, невеста Надсона. Это была старая, полненькая дама.

Гумилёв как-то поспорил с кем-то, кто (может быть, относительно пайков или другой «реальности») поставил на более видное место, как писателя, кого-то. Он же сказал, что переводчик «Дон Кихота» стоит больше, чем очередной писатель из современной жизни.

Мария Валентиновна «отплатила» (об этом споре о ней она не знала) — уже после расстрела Гумилёва, набросившись с гневом на К. Чуковского: «Это вы, это вы его погубили!» (верно, были плохие слухи о Чуковском).

Сестра М. Долинова.

Мой красавец Леонид — даже во сне он являлся мне Ангелом с темными крыльями, будто ограждая от бед. Он очень хорошо относился к Юре, и это отношение склоняло меня в пользу Юры. Но сам Юра (как пострадавший) не так уж любил Лёву, ведь его могли расстрелять «через десятого» в тюрьме. Говорил: «Шарлотта Кордэ». Великий князь Николай Михайлович восхищался мужеством и геройством Лёвы. Говорила мне Loulou, сестра Лёвы. Они все сидели в тюрьме. Но в 20-м г. были уже дома. Лёва и его отец были очень красивые, Сергей (брат) — средне, но мать и Loulou красотой не отличались. Это трагический дом (где люди говорили весело и меня все любили).

Полное имя — Елизавета.

И. Одоевцева была всегда со мной очень любезна, он с ней — «никакой».

Стихи «У цыган» [Стихотворение Н. Гумилёва «У цыган» вошло в книгу «Огненный столп» (Пг., 1921).] одни из первых в ту зиму, — начало 20-го г.

Я никогда не «пускала» Гумилёва к себе домой. Также в театр, за кулисы, он ко мне не приходил. Я как-то отмежевалась душой от театра и видела в нем «формальную» службу.

Конечно, не все всегда было так тихо и мирно. Изредка я чего-то хотела и требовала (пустяков), и лицо у него хмурилось. Но всегда «расхмуривалось» (милый!), а я никогда не спускала (мерзавка).

Я думаю, ему чуть ли не «экзотикой» казалась моя правдивость. Женщины всегда любят носить маску. Я бы «сумела», конечно, наговорить все, что угодно, но мне это было скучно! Я говорила и то, что не в «моем» стиле.