Яльмар Шахт - Главный финансист Третьего рейха. Признания старого лиса. 1923-1948

— Но мы ведь можем выпустить банкноты на основе этих ценных бумаг.

Теперь тайное стало явным! Я как-то говорил Гитлеру раньше: «Существуют только две причины, господин канцлер, которые могут обрушить национал-социалистический режим, — война и инфляция».

Я предполагал инфляцию в недалеком будущем. В то время я все еще полагал, что можно предотвратить возможность того, чтобы за инфляцией последовала война.

Я промолчал, а Гитлер продолжил:

— Когда я вернусь в Берлин, то попрошу вас и министра финансов встретиться со мной и обсудить этот вопрос, а также раскрою детали своих финансовых планов.

— Тогда, господин канцлер, перед тем, как состоится это обсуждение, может, вы позволите мне вручить вам заявление Имперского банка по этому вопросу.

Такое заявление, подписанное всеми восьмью членами совета директоров, было вручено Гитлеру 7 января. В нем говорилось:

«Валюте угрожает в значительной степени безрассудная политика расходов со стороны государственных властей. Безграничный рост расходов правительства обрекает на провал каждую попытку сбалансировать бюджет, ставит национальные финансы на грань банкротства, несмотря на ужесточение налоговых мер, и в результате оказывает пагубное воздействие на центральный банк и валюту. Не существует рецепта, финансового метода или денежного средства — какими бы они ни были изобретательными или хорошо продуманными, — не существует организации или меры контроля достаточно могущественной, чтобы сдерживать разрушающее влияние на валюту политики безудержных трат. Ни один центральный банк не способен сохранить стабильность валюты перед лицом инфляционной затратной политики государства. Во время двух экстенсивных операций, связанных с Востоком и Судетской областью, рост государственных расходов был неизбежным. Фактом является, однако, то, что с завершением этих акций не наблюдается признака уменьшения расходов. Наоборот, все указывает на преднамеренно планируемый рост расходов и, следовательно, становится настоятельной необходимостью привлечь внимание к влиянию этой политики на валюту страны. Нижеподписавшиеся члены совета директоров сознательно и с большим удовлетворением служат великим целям, поставленным перед нами. Но сейчас достигнут предел, и они вынуждены призвать к прекращению трат».

Больше ничего не было слышно о предложении Гитлера встретиться со мной и министром финансов.

20 января 1939 года меня освободили от должности председателя Имперского банка.

Поскольку в Нюрнберге меня обвиняли только в связи с подготовкой войны — никаких обвинений относительно военных преступлений или бесчеловечного поведения против меня не выдвигали, — вердикт Нюрнбергского трибунала относительно моего участия в финансировании гонки вооружений особенно ценен. Последний параграф в решении о моем оправдании Международным военным трибуналом гласит:

«В 1936 году Шахт начал по финансовым соображениям выступать за ограничение программы вооружений. Если бы политика, которой он придерживался, была претворена в жизнь, Германия не смогла бы подготовиться к общей европейской войне. Настаивание на этой политике постепенно привело к его увольнению со всех важных экономических постов в Германии».

Герман Геринг был первым национал-социалистом, с которым я лично познакомился. Он происходил из буржуазной семьи, воспитывался в приличном окружении и получил образование в Военной академии. В годы Первой мировой войны он служил офицером и закончил ее капитаном люфтваффе. Отличался личной храбростью, не очень высокой культурой, но незаурядным умом. Пока он был вынужден жить скромно, в нем преобладали положительные черты характера.

Отрицательные качества Геринга стали развиваться, когда благодаря своему положению в партии он понял, что перед ним открылись широкие возможности для обогащения и влияния. Его корысть проявилась в поразительно короткий промежуток времени. Помню, как вскоре после прихода партии к власти знакомый предприниматель с веселой хитринкой охарактеризовал его «хапугой». Геринг открыто выставлял напоказ свою корысть, что делает человек, обладающий властью и одновременно не слишком разборчивый в средствах, когда нарушает закон и справедливость.

Поскольку до осознания опасных свойств характера Геринга у меня сложились с ним хорошие отношения, я принял участие в праздновании в январе 1934 года дня его рождения. Подарил ему прекрасную картину, изображавшую бизона, одной известной в Берлине художницы-анималистки. За обедом место справа от Геринга — почетное место — занимал неизвестный мне человек, который, как позднее выяснилось, был успешным издателем. Весь период национал-социалистического правления он вел дела с Герингом на широкой основе с большой выгодой для себя. Он был обязан почетным местом за обеденным столом тому, что подарил хозяину экипаж и четырех лошадей.

Свадебный подарок Герингу от Имперского банка представлял собой обеденный сервиз из знаменитого фарфора Бреслау, изготовленный на Королевском фарфоровом заводе. После нашего предварительного осведомления о том, предлагал ли такой подарок кто-нибудь еще, в секретариате Геринга ответили, что нет, но одновременно попросили прислать перечень отдельных предметов сервиза. Мы выслали перечень. Его возвратили нам с замечанием, что в сервизе не хватает двух одинаковых разветвленных канделябров, и с просьбой добавить их в набор.

Во время празднования дня рождения позднее я заметил у Геринга сверкающий позолотой коктейль-кабинет, подарок Фронта немецких рабочих — полагаю, сами рабочие и не подозревали о таком подарке.

Помимо корысти в Геринге развилась склонность к хвастливости, часто доходившая до смешного. Он не только собирал драгоценные камни, золотые, платиновые украшения в больших количествах, но и носил их. Пользовался любой возможностью, чтобы показаться в новом мундире или костюме. Однажды, когда я вместе с зарубежными друзьями посетил замок в Каринхалле, чтобы посмотреть загон для бизонов, Геринг встретил нас в высоких кожаных ботфортах, кожаной безрукавке поверх белоснежной рубашки, в охотничьей шляпе с широкими полями, с охотничьим копьем длиной почти два метра в руке. В отличие от непритязательного в быту Гитлера, Геринг пользовался в полной мере богатствами, которые ему давало положение во власти, не обращая внимания и даже попирая все правовые и моральные соображения.

Любопытно, однако, что властная манера поведения Геринга не убавляла его популярности. Когда бы он ни появлялся на собраниях или других мероприятиях, где присутствовало много людей, он производил большое впечатление на всех своим помпезным видом, наигранной веселостью и грубоватой немецкой прямотой.