Семен Синельников - Киров

Крутились ручки телефонов. Штабисты передавали телефонограмму всем, всем: назначен Реввоенсовет. Передали телефонограмму и в крепость, командиру ударной роты Аристову. Следом ему вручили вторую телефонограмму: его сейчас навестит член Реввоенсовета.

Тронин пошел в крепость.

Аристов встретил его полупочтительно-полуразвязно, не сумев утаить смятения.

Представившись, Тронин скомандовал:

— Руки по швам!

Бывший подъесаул Аристов вытянулся в струну.

Не дав ему опомниться, Тронин неожиданно потребовал отрапортовать о боевых делах роты, убывшей на передовую месяц с лишним назад, 22 июня в двадцать ноль-ноль.

Этот рапорт доконал Аристова, вымотанного и месяцем боев, и авантюрой, и телефонограммами, и спокойной суровостью невесть откуда взявшегося орденоносца, за которым стоит невесть кто.

— Вольно. Идемте.

Чуть-чуть смягчившись и полусочувственно беседуя с растерявшимся Аристовым, как с оплошавшим храбрым командиром, способным новыми подвигами искупить свою вину, Тронин повел его к церковной сторожке, где сидели арестованные чекисты, распевая революционные песни. Аристов снял свой караул.

Тронин поставил армейских часовых, намекнув, что их, часовых, незримо оберегают внушительные силы. Раскольникова и начальника 34-й стрелковой дивизии Александра Сергеевича Смирнова исполняющего обязанности командующего Астраханской группой войск.

Вечером активных участников авантюры исключили из партии.

Аристова отправили на передовую — искупать вину в боях.

В Реввоенсовет Астраханской группы войск, кроме Галактионова, Раскольникова и Тронина, срочно включили Куйбышева. Фрунзе, командовавший уже всем Восточным фронтом, а не только его Южной группой, согласился на понижение Куйбышева в должности единственно ради того, чтобы перевести его ненадолго в Астрахань. Фрунзе уловил по аристовской авантюре, насколько там шатка местная верхушка, хотя и не мог предвидеть, что оздоровление ее займет не месяцы, а годы.

Георгий Атарбеков и его помощники уехали в Москву.

Поначалу обстоятельства складывались очень неблагоприятно для Георгия Александровича — его в дороге обогнала астраханская кляуза, содержавшая, помимо прежней белогвардейской клеветы, еще и новые измышления. Он обратился в ЦК партии. Работник, командированный в Астрахань, проверил кляузу. Мандаты на расследование ее ЦК выдал также Кирову и Куйбышеву. В Москве комиссия при участии секретаря ЦК партии Елены Дмитриевны Стасовой и председателя ВЧК Феликса Эдмундовича Дзержинского перепроверила кляузу и не обнаружила ничего порочащего Атарбекова. Георгий Атарбеков рассказывал своему брату, Липариту Александровичу, что при разборе его дела в комиссию пришел Ленин. Ему хотели сообщить о подробностях, но он возразил, что это излишне:

— Мне известно мнение Кирова.

ЦК партии выразил полное доверие Атарбекову. Дзержинскому предложили оставить его на ответственной работе. Георгий Александрович на фронтах продолжал разить контрреволюцию с почти непостижимой меткостью и отвагой.

После гражданской войны он был заместителем наркома рабоче-крестьянской инспекции Закавказской федерации, в которую входили Азербайджан, Армения и Грузия, а также членом Закавказского крайкома партии.

Весной 1925 года Атарбеков погиб при авиационной катастрофе.

Провожая его в последний путь, Орджоникидзе говорил о Георгии Александровиче как об исключительном человеке, который, несмотря на серьезную болезнь, никогда не знал отдыха, весь принадлежал партии:

— Не стало героя, отважного революционера!.. Пусть его жизнь будет примером, путеводной звездой для нашего поколения.

Киров говорил:

— Именно потому, что это был самый честный, самый бескорыстный в революционном смысле слова, революционный бессребреник, именно поэтому мы и бросили его на эту тяжелую и ответственную работу — на борьбу с контрреволюцией. И нужно сказать, что, несмотря на всю тяжесть, которую должен взвалить на себя каждый член партии, оказавшийся на работе в карательном органе, товарищ Атарбеков сумел сохранить чистоту своего коммунистического сердца до последних дней своей жизни…

Память Атарбекова увековечили в родных краях и в Москве, где его именем назвали улицу. Перестройка столицы потом унесла ее. Близ прежней растет ныне новая улица Атарбекова.

Разгром кавалерии Драценко и предотвращение заговора спасли Астрахань, но передышка была мимолетной. С северо-запада, вдоль обоих берегов Волги, наступали пехота и кавалерия деникинских генералов Бабиева и Улагая, с юго-запада — обновленная группировка Драценко, с запада — местные банды, с востока — казаки колчаковской армии генерала Толстова. Уверенные в успехе, белогвардейцы уже назначили генерал-губернатора Астрахани.

А оборонять ее было гораздо труднее прежнего. После падения Царицына край очутился в мешке. Сообщение с центральными губерниями по Волге прекратилось в разгар навигации и продолжалось лишь по крайне уязвимой, подверженной постоянным вражеским нападениям железной дороге с ее скудной грузопровозностью. Астрахани угрожал голод.

Киров обратился к Владимиру Ильичу. Вполне разделяя доводы Кирова, Ленин ответил:

— Астрахань защищать до конца.

XI армия опять возродилась. Членами ее Реввоенсовета утвердили Кирова и Куйбышева. Фрунзе получил возможность выкроить для XI армии кое-какие подкрепления, а для населения — продовольствие. До глубокой осени не затихали оборонительные бои, наиболее ожесточенные близ городка Черный Яр, выстоявшего в долгой осаде под командованием уездного военкома Никифора Аврамовича Нестеровского, бывшего царского подполковника. Его наградили вскоре орденом и золотыми часами, на которых от имени Реввоенсовета выгравировали: «За презрение к смерти во имя идеалов коммунизма».

Как и прежде, Сергей Миронович бывал то в частях и на кораблях, то на фабриках и заводах, то на промыслах и в селах — выступал с докладами, речами, и эта зримая, внешне ощутимая военно-политическая работа сочеталась с сугубо тайной работой.

Киров руководил большевистским подпольем, партизанским движением на огромных пространствах Страврополья, Терека, Дагестана, где против врагов сражались и Асланбек Шерипов, и казак-коммунист Александр Зиновьевич Дьяков, и видные в будущем партийные деятели Николай Федорович Гикало, Борис Петрович Шеболдаев, Джемалутдин Аселдерович Коркмасов, Нажмутдин Эфендиевич Самурский и многие другие герои гражданской войны. Через Кирова наладил ЦК партии контакт с коммунистическими организациями Закавказья.

По суше, по морю, по эфиру Сергей Миронович держал нелегальную связь с Баку, Тифлисом, Эриванью, Петровском, Грозным, Кизляром, Святым Крестом, Ставрополем, Пятигорском, Владикавказом. Он посылал, переправлял туда и людей, и оружие, и партийные директивы, и литературу, и деньги. Он инструктировал подпольщиков, давал им задания, помнил все шифры и явки, клички и подлинные имена. Следил за ремонтом, отправкой и прибытием парусных и моторных лодок, рыбниц и баркасов. Сам вел всю переписку. Сам вел всю денежную отчетность, а распоряжался Сергей Миронович большими миллионами.