Семен Синельников - Киров

Сергей Миронович поднял тогда на ноги всех. Через несколько минут после того, как у него побывал Шаварш Амирханян, — буквально через несколько минут — к дому, где жили чекисты, примчались и преемник Атарбекова, и председатель губкома РКП (б), и губвоенком, начальник гарнизона Чугунов.

Командир подразделения, оцеплявшего дом, не пожелал подчиниться им и увести красноармейцев:

— Выполняю приказ Аристова.

Чугунову велели пойти в крепость и положить конец авантюре. А он присоединился к авантюре Аристова.

Чугунова тогда простили, поверив его раскаянию.

Раскаяние было, очевидно, притворным.

Теперь, в ночь с 6 на 7 октября, Чугунов совершил несколько преступлений подряд. Он объявил Астрахань на осадном положении. Поднял гарнизон в ружье. Телефонной станции приказал прекратить работу.

Взяв с собой нескольких приятелей, двух приезжих москвичей, которых ввел в заблуждение, да красноармейцев, Чугунов около трех часов ночи отправился на Эспланадную улицу, к Кирову. В его квартире до середины лета было многолюдно. Одну комнату занимал он, вторую отдал Мямлиной с детьми, третья, гостиная, превратилась в общежитие. Вела хозяйство коммуны Мямлина, и за стол садилось человек двадцать, если не тридцать. С тех пор как она уехала, в квартире, кроме Сергея Мироновича, проживали двое: секретарь Реввоенсовета Михаил Григорьевич Шатыров и управляющий делами Дмитрий Сергеевич Козлов.

По дороге чугуновская компания встретила, военкома армейского штаба Виссариона Мелхиседековича Квиркелия, старого члена партии, возвращавшегося от Кирова. У Квиркелия потребовали оружие. Он был безоружен. Ему не поверили, его обыскали:

— Следуйте за нами.

Дверь открыл Козлов. Чугунов наставил на него наган.

— Ты что, Чугунов, здоров ли? — обомлел Козлов.

— Где Киров?

— Уснул.

— Разбудить.

Сергей Миронович вошел в гостиную. Чугуновцы и красноармейцы были мрачны. Все с револьверами в руках. Молчали, первым заговорил секретарь губисполкома Иванов, учинив Сергею Мироновичу допрос: кто он, откуда, как попал в Астрахань и так далее.

Впоследствии Сергей Миронович рассказывал, что поначалу в душе немного волновался.

Было от чего. Все точь-в-точь напоминало авантюру Сорокина в Пятигорске. Бандитские аресты там проводил начальник гарнизона. Там учиняли допросы, чтобы на другой день состряпать клеветническую фальшивку. Ничто не позволяло заключить, то же ли это, что произошло в Пятигорске, или нет. Быть может, это похуже сорокинщины. Быть может, измена. Ведь среди шестидесяти с лишним заговорщиков, выловленных летом, нашелся советский командир-предатель, и тот единственный предатель служил в помощниках у Чугунова. Быть может, перед ним, Кировым, сейчас предатели. Быть может, уже арестованы и расстреляны и Куйбышев, и исполняющий обязанности командарма Бутягин, и сотрудники Реввоенсовета. Быть может, городом уже завладели мятежники и пала твердыня, стоившая жертв и жертв.

К счастью, Киров был Киров.

Он видел не только Иванова и Чугунова, все более наглеющих. Двое чужих, приезжих, держали себя достойно, озабоченно вслушиваясь в каждое слово. А вопросы Иванова становились все мельче, глупее.

Киров понял, что перед ним не предатели. Никакого мятежа нет. Сергей Миронович и до того говорил совершенно спокойно, хладнокровно. Теперь в его голосе зазвучала ирония.

Удалив Кирова, пришедшие поочередно допросили Шатырова, Козлова, Квиркелия.

Вызвали снова Сергея Мироновича.

Внезапно приказали закрыть глаза.

К счастью, и в это мгновение, которое могло оказаться роковым, Киров не потерял самообладания. Как признавали потом сами авантюристы, на лице Сергея Мироновича, в уголках губ пряталась тонкая улыбка. Он невозмутимо закрыл глаза.

— Откройте.

На столе лежал старый журнал с изображением какого-то человека во всю обложку.

— Вы похожи на него?

Глянув на портрет, Сергей Миронович прочел надпись и рассмеялся:

— Вот так номер…

То же проделали с Шатыровым, Козловым, Квиркелия.

Посовещавшись наедине, чугуновцы стали извиняться перед Кировым: вышло недоразумение. Что-то пытались растолковать. Что-то бормотали, пряча револьверы.

Киров спросил:

— Зачем вы заварили такую кашу? Почему не обратились в партийный комитет?

Чугуновская компания, ничего не ответив, убралась восвояси.

Ответ все же нашелся.

Какой-то белогвардеец, и безусловно умный, всучил сестре милосердия Вассерман дореволюционный журнал «Искры» с портретом иеромонаха Илиодора, известного всей России царицынского церковника.

— Похож на Кирова?

В этих ли точно словах был выражен провокационный намек или нет, но Вассерман начала шастать из дома в дом, кликушествовать. Вскоре вся или почти вся астраханская верхушка смаковала белогвардейскую сплетню, будто Киров не революционер, а замаскировавшийся иеромонах. Не выискалось ни одного честного человека, который хотя бы пристыдил, высмеял Вассерман, отобрал у нее журнал.

Журнал использовали для того, чтобы сподручней было сколачивать авантюристическую компанию. Раздобыв снимок Кирова, сличали с изображением на обложке. Сличали почерки по подписанным Кировым бумагам и автографу церковника на журнальном снимке.

6 октября, в одиннадцать часов вечера, в Реввоенсовет, к Валерию Владимировичу Куйбышеву пришли Иванов с приятелем. Показали журнал, спрашивая, похож ли Илиодор на Кирова.

Куйбышев успокаивал пришедших, говорил, что, хотя знаком с Кировым не очень давно, уверен во вздорности сплетни.

— У меня с Кировым много общих знакомых по Сибири, мы порой вспоминаем такие мелочи из томской подпольной жизни, которые никакой Илиодор знать не может.

Куйбышев обещал без промедления, утром, раздобыть о Кирове еще массу подробностей, которые полностью рассеют все сомнения.

— Жду вас завтра.

Но авантюристическая компания уже была сколочена и ровно через час начала свои преступные действия, завершившиеся полным провалом.

7 октября Киров и Куйбышев встретились в Реввоенсовете. Сергей Миронович считал, что случившемуся нецелесообразно придавать особое значение: участники авантюры с контрреволюцией не связаны и, опозорившись, уже наказаны. Куйбышев согласился с ним, но предлагал сместить Чугунова.

Член Реввоенсовета и исполняющий обязанности командарма Бутягин, по его собственным словам, метал громы и молнии: авантюру нельзя оставить безнаказанной, особенно в этот сложный момент. Куйбышев, назначенный членом Реввоенсовета Туркестанского фронта, уезжает. 'Чрезвычайный уполномоченный ЦК РКП (б) и Совнаркома Бабкин — в отъезде, в Москве. Кирова ждет катер, на котором он собирается во вражеский тыл. Преемник Кирова не прибыл и вроде бы отказывается работать в Астрахани, Командарм болен, лежит в тифу. Начальника штаба нет. Начинается очередная реорганизация, передача XI армии новому, Юго-Восточному фронту. Противник наступает и вот-вот, оседлав железную дорогу, полностью отрежет Астрахань от остальной России. Армейские резервы исчерпаны, заткнуть прорывы нечем. Бутягин настаивал на своей отставке, клялся, что никогда в жизни не подаст руки ни одному астраханскому работнику.