Сергий Тишкун - Люди Греческой Церкви. Истории. Судьбы. Традиции

Вообще сегодня афонских монахов более-менее условно делят на два направления: на тех, кто придерживается традиционного для Афона устава, выразителем которого был старец Паисий, и на тех, кто следует старцу Иосифу Исихасту, который полностью посвящал себя Богу через молитвенное делание. Старец Иосиф был личностью очень духовной и святой, с большим самоотвержением, он стремился найти сердечную молитву, соединиться со Христом. У него был свой путь, который он долго и упорно искал, то есть у него было призвание от Господа. И что очень важно, старец Иосиф был келиотом, отшельником, а его духовные чада совместили в своих монастырях вещи несовместимые: жизнь келиотскую с киновийной. А это два разных образа жизни. Это все равно что масло с водой смешать. Многие святогорцы, чада старца Паисия и другие, говорят, что эти монастыри внесли новую струю в жизнь Афона. Однако на Афоне очень трепетно относятся к традициям и очень жалеют, когда появляется нечто противоречащее старым афонским киновийным традициям. Например, здесь, в монастыре Святого Павла, киновийная традиция не прерывалась сто семьдесят лет, в Дионисиате – двести лет. А так называемые монастыри старца Иосифа не больше двадцати лет существуют. Неплохо, конечно, что они стали искать что-то новое, но, пока эта жизнь войдет в свое русло, пройдут не десятилетия, а больше. Я не думаю, что старец Иосиф хотел, чтобы традиция исихастская, келиотская была таким образом совмещена с киновийной. Потому что задачи совершенно разные у киновии и у кельи. В киновии люди учатся азам жизни монашеской, и чаще всего основная братия в киновии моложе тридцати лет. А келья предполагает определенное совершенство, когда человек уже прошел духовный уровень киновии, прошел азы и может еще расти. И тогда он уходит жить в келью. Так что это два разных рода монашеской жизни, их нельзя совместить.

– Мы затронули тему Устава – традиционного и, так сказать, не очень традиционного. А есть какие-то существенные отличия традиционного святогорского Устава?

– Говорят, что русское богослужение совсем не похоже на греческое, в частности на святогорское. Но если вы откроете наш богослужебный русский Типикон, то увидите мало отличий от афонского. Это один и тот же Устав Лавры Святого Саввы Освященного в Палестине, или, как его еще называют, Иерусалимский. Именно он принят на Афоне. Только в каких-то мелочах этот Устав отличается от русского. Иногда в дисциплинарной части афонского Типикона можно увидеть отголоски Студийского устава [87]. Но в целом Афон равнялся не на Студийский устав. Известный греческий профессор-литургист И. Фундулис пишет, что Афон, который был не только местом монастырского монашества, но и местом отшельничества, не мог основывать свою жизнь на уставе монастыря, который находился в миру, как Студийский монастырь. Естественно, что Афон тяготел больше к Востоку, где монашество зародилось, где находится и Лавра Саввы Освященного.

В 1997 году мне, по милости Божией, посчастливилось посетить Святую Землю и в первый раз побывать в греческом монастыре, который соблюдает устав и жизнь монашескую безо всяких отступлений, – это монастырь Святого Саввы Освященного. Увиденное было шоком! Я всегда думал, что таких монастырей уже нет и быть не может. А тут я все это вижу воочию! У меня сразу возникло желание – бросить все и остаться там навсегда, но меня отговорил от этого духовник, потому что там, в монастыре Святого Саввы, еще более строгая жизнь, чем на Афоне. Место благодатное, но, к сожалению, единственное после Афона.

В России, когда речь заходит о восстановлении монастырских традиций, часто слышится: «Устав, устав!» Думают, что если ввести какой-то устав строгий, то сразу все пойдет как по маслу. Да, прекрасно, если восстановить в полноте монастырский устав. Многие так и сделали уже, но суть проблемы не исчезла. Только благодаря уставу ничего не изменится, ведь для того, чтобы восстановить традицию, нужен человек духовный – носитель традиции, хорошо знающий весь уклад монастырской жизни, который бы или жил на Святой Горе, или имел бы духовника-святогорца. Нужно иметь духовное общение со Святой Горой, и только так жизнь в новых монастырях восстановится. Важна живая передача монашеского опыта и люди, которые от Бога имеют дар.

– Святитель Игнатий (Брянчанинов) говорил, что Церковь созидалась Духом Святым и духоносными людьми, и поэтому попытки усовершенствовать что-либо в Церкви чисто земными средствами не будут иметь успеха. Более того, могут причинить серьезный вред.

– Так и есть. Не получится ничего. Для жизни Святой Горы очень большое значение имеет то, что Вселенская Патриархия не вмешивается в жизнь монастыря: ни в экономическую, ни в духовную. Патриархию только ставят в известность при выборе нового игумена, рукоположении нового иеромонаха, поставлении духовника, совершении пострига. Вмешаться в жизнь монастыря Патриархия имеет право, только когда происходят очень серьезные нестроения или соблазны. Например, монастырь уходит в раскол. Положа руку на сердце, скажем, да и наш старец так говорит, что если бы здесь епископы имели власть такую же, какую они имеют в миру, то Святой Горы давно бы уже не было. Я говорю это не для того, чтобы их как-то осудить, нет. К сожалению, сегодня многие епископы совершенно не понимают монашества, поскольку часто они вырастают в абсолютно другой среде, не монашеской. Хорошо было бы, чтобы они не вмешивались в монастырскую жизнь. А если и вмешивались бы, то в соответствии с теми правами, которые предоставляют им священные каноны Православной Церкви, а именно: епископ следит за тем, чтобы устав монастыря неукоснительно соблюдался всеми братиями, чтобы игумен и братия мудрствовали православно, чтобы на территорию, где живет братия, женщины и дети не допускались, чтобы средства обители тратились на нужды обители, а не по прихоти начальствующих, и, конечно, по всем вопросам советовались с духовниками. Но получается, что те каноны, которые говорят о епископской власти над монастырями, понимаются только как право властвовать над монастырями единолично и безраздельно. То есть епископ делает в монастыре что хочет и считает, что имеет право навязывать монастырю приходской устав, ставить в игумены и духовники кого захочет (в том числе и духовно невежественных людей, вопреки желанию братии), распоряжаться средствами обители по своему произволу, делая монастырь экономическим придатком епархии.

Это все совершенно неправильно. И поэтому способствует не процветанию монашеской жизни, а, наоборот, ее угасанию. Тем более что в миру монастырю очень тяжело выжить. Духовно, прежде всего, а тут еще ты не имеешь права ничего делать.