Александра Толстая - ДОЧЬ

И вот к нашему домику подкатил прекрасный автомобиль. Из него вышли две дамы: профессор Гарвардского университета и другая дама.

— Я очень рада, что мне посчастливилось достать вам это место, — сказала профессорша. — Я знаю, что вы очень устали жить в таких условиях…

Но никакого восторга, как ожидали дамы, с нашей стороны не последовало, когда нанимательница изложила нам свои условия.

— У меня большая молочная ферма, — сказала она. — Семь человек рабочих. Их надо обслужить. Готовить, убирать, стелить им постели, стирать белье — у меня есть машина, гладить…

— Простите, а сколько, вы думаете, вы сможете нам платить?

— Вы будете иметь две хорошие комнаты, ванну, хорошую пищу три раза в день… Да, я забыла еще сказать.

По воскресеньям вы должны будете продавать мороженое на большой дороге…

— Да? И…

— При всем том, что я вам предлагаю, вы еще, каждая из вас, будете получать до 15 долларов в месяц.

— Thank you, — сказала я.

— Вы будете обеспечены всем, никаких забот, все к вашим услугам, и главное, прекрасные комнаты с ванными, — продолжала дама.

— И никакой грязной работы, — добавила профессорша.

— Спасибо еще раз, — повторила я. — Но я предпочитаю чистить навоз своих коров и кур. Разве вы не понимаете? Мы здесь сами хозяева, что хотим, то и делаем. А что касается заработка, то мы вдвоем на ферме зарабатываем не менее 200 в месяц.

Ольга молчала, но я знала, что она вполне согласна со мной.

Дамы, по–видимому, обиделись неблагодарностью русских женщин, сели в свой блестящий автомобиль и уехали.

Мы с Ольгой их провожали.

Мы продолжали искать работу. Мы просили м-ра Ярроу и его друга, очень влиятельного американца Р., помочь нам найти работу.

— А не знакомы ли вы с кооперативной работой? — спросил меня г-н Р.

Вспыхнула надежда.

— Да, я много работала в России по кооперации, устраивала в Ясной Поляне всевозможные кооперативные общества и товарищества, была членом нескольких больших коопераций, изучала теоретически кооперацию, как русскую, так и скандинавскую.

Г-н Р. мне сказал, что как раз сейчас разрабатываются проекты по кооперации, которые оплачивают PWA, и в Нью—Йорке требовались работники по этой специальности.

Не откладывая в долгий ящик, я немедленно поехала в Нью—Йорк. Дама, которая меня приняла, задавала мне бесконечные вопросы по кооперации и под конец мне заявила:

— Я не сомневаюсь в том, что вы будете приняты. Должна вам честно признаться, что я гораздо меньше знаю по кооперации, чем вы. I enjoyed our talk [128] Рада была нашему разговору ( англ .). . Вы многое мне открыли. Я, например, никогда не подозревала, что около 30% русского населения было кооперировано во время войны, что кооперация вообще была настолько развита в России.

Мы расстались друзьями, и я не сомневалась, что буду принята. Хотя обещанная плата была небольшая, только 80 долларов в месяц, на зато работа была мне очень по душе.

Но каково было мое изумление и разочарование, когда я получила извещение, что меня не приняли.

— Бросьте это дело, — сказал мне наш сосед, житель аристократического района у реки, г-н Р. — Вас все равно не пропустят в кооперативное дело. Мне приятель сказал, что в Нью—Йорке оно пронизано коммунистами… А скажите, вы когда–нибудь торговали?

— Да, — ответила я. — Не в России, нет, там только меняла на барахолке старые платья на муку. А здесь, вы же знаете, торгую овощами и яйцами с фермы.

— Я не про такую торговлю говорю, я говорю про настоящий бизнес.

— Нет, а что?

— Могли ли бы вы продавать дома, готовые дома, которые можно собирать и перевозить?

— А почему же нет? — спросила я. Воображение мое уже рисовало, как я буду описывать покупателям преимущества таких домов: удобство, быстрота сооружения.

— Ну, я подумаю, — сказал г-н Р.

Но торговать домами была приглашена молодая аме–риканочка, дело не пошло и вскоре закрылось. Что было делать?

Марта Кнудсен приехала к нам из Швеции. Марта, так же как Ольга и я, работала в Яснополянской школе и была моей заместительницей. Она рассказывала, что, когда я уехала из Ясной Поляны в Японию, — все сразу изменилось. Большевики немедленно ввели антирелигиозную пропаганду в школе и музее, чего при мне не было. Шла усиленная коллективизация крестьян. Лучших из них ссылали в Сибирь только за то, что они были хорошие хозяева, работали не покладая рук. Царили пьяницы и лентяи.

Меня особенно огорчил рассказ про Илью, Сашу и их сына Мишу. Саша с ранних лет была моей подругой, постоянно приходила к нам в дом, и я много часов своего детства провела с ней. Я очень ее любила за ее веселость и приветливость. Смеется, бывало, а носик вздернутый смешно так морщится и щурятся узкие серые глазки. А волосы были у нее светлые, как лен. Она рано вышла замуж, и мы уже реже с ней виделись. Илья был совсем другого типа. Он был писаный красавец, такой, какие бывают только на картинках. Здоровый, стройный, с черными кудрявыми волосами, румяный, с темно–синими глазами. У них был сын Миша. Миша учился в Яснополянской школе днем, а по вечерам и в праздники помогал отцу. Собственными руками отец с сыном выстроили себе кирпичный дом, кирпич били и обжигали сами. Строили по–новому, советовались со школьным врачом, какие сделать окна, чтобы было больше света, устроили вентиляцию, покрыли дом железом… Но именно этого–то в Советской России никак нельзя было делать. В глазах коммунистов семья превратилась в буржуев, и их всех трех приговорили к ссылке в Сибирь.

Марта рассказала, что вся яснополянская деревня провожала Илью, Сашу и сына их Мишу, когда они отправлялись в Сибирь. На станции собралась толпа народа. Хоть и голод был, во всем недостатки, но каждый тащил на вокзал кто что мог несколько кусочков сахара — величайшее лакомство и роскошь, кусок сала, несколько крутых яиц… Многие плакали.

На советском языке это называлось: раскулачивание буржуазного элемента.

Постепенно коммунисты вводили своих людей в управление Ясной Поляны, и атмосфера создалась настолько тяжелая, что Марта уехала к своим родным в Швецию. Хотя она и родилась в России, но по русским законам она считалась шведской подданной, так как родители ее были шведы. Мы с Ольгой давно мечтали, чтобы приехала Марта и помогла нам на ферме, и приезд ее не только принес нам большую радость, но и сильно облегчил нашу работу. Марта быстро привыкла как к нашим лишениям, так и к фермерскому труду.

Но, несмотря на помощь Марты, нам было трудно. Не хватало денег. Лекций становилось меньше. Ольга скучала по дочери, да и, кроме того, она была озабочена будущим, надо было заработать денег, чтобы Мария могла закончить свое образование.