Владимир Алпатов - Языковеды, востоковеды, историки

Для перевода Шор отбирала самое существенное. Русский перевод «Курса» Соссюра был исключительно важен. А для замечательного американского лингвиста Э. Сепира (на книгу которого 1921 г. она ссылалась еще в «Языке и обществе») она стала первооткрывателем в СССР. Обе эти книги продолжают жить, не раз переиздавались по-русски.

А карьера с множеством «нагрузок по макушку», как выразился В. В. Маяковский, продолжалась. Незадолго до смерти (в 1937 или 1938 г.) Шор составила «Краткое жизнеописание», опубликованное в книге ее дочери. Вот отрывок из него: «При организации Ученого комитета по языку и литературе НКПроса назначена его членом…Зав. кафедрой языковедения в МГПИНЯ [ныне МГЛУ. – В. А. ] c 1935/36 гг. Профессор ЛИФГИ (ныне филолог. фак. ЛГУ) с 1935/36 ак. г. Назначена профессором ИФИ [то же, что МИФЛИ. – В. А. ] с 1934/35 ак. г. Утверждена в звании профессора НКПросом 11/IV 1934 г., утверждена в степени доктора лингвистических (филологических) наук в феврале 1936 г., в 1936/37 и 37/38 гг.

работаю в качестве члена экспертной комиссии Комитета по делам высшей школы». А далее еще и список сделанного «по линии общественной работы»: консультирование, участие в научных советах, конференциях, организации выставок, доклады, оборудование кабинетов наглядными пособиями, работа в месткомах и т. д. Многое из этого было связано с постоянными командировками по стране (за границей Шор не была), а в последние годы жизни Розалия Осиповна ежемесячно должна была ездить в Ленинград, где у нее также было много обязанностей. Последний пункт «жизнеописания»: «Была одним из организаторов и участником Московской конференции женщин-ученых». В него не включена «редакторская и литературная работа», поскольку она отражена в «прилагаемом списке работ».

Е. Н. Шор публикует и заявление своей матери в Наркомпрос от 29 июня 1935 г., где она пыталась отказаться от «лестного для меня предложения занять кафедру общего языкознания МОПИНЯ», указывая на десять уже имеющихся нагрузок. Но из «жизнеописания» следует, что и эту должность ей пришлось взять на себя. Дела бывали самыми неожиданными. «В созданной тогда телефонной справочной по всем вопросам науки мама стала консультантом и с удовольствием, с гордостью какой-то давала [по телефону. – В. А. ] объяснения по лингвистике». В конце жизни Шор единственный раз баллотировалась в члены-корреспонденты Академии наук, но по языкознанию выбрали не ее, а учителя многих ученых (в том числе и Шор) Д. Н. Ушакова (см. очерк «Человек-словарь»).

Если исходить из печатных работ, то можно подумать, что Шор в 30-е гг. занималась в основном историей языкознания. Но это не так, просто многие стороны ее деятельности не находили адекватного выражения в печати. Например, известно ее активное участие в многочисленных совещаниях и дискуссиях по созданию алфавитов для языков народов СССР, но в печати это отражено мало. И почти не нашла в то время печатного отражения ее обширная педагогическая деятельность. А читала она в нескольких вузах разные курсы, в основном общелингвистические.

Интересы Шор не исчерпывались лингвистикой. В том же «урожайном» для нее 1931 г. она в соавторстве издала книги о Г. Гейне (с Ф. П. Шиллером) и о Ч. Диккенсе (с А. В. Луначарским). Под ее редакцией и с ее участием в 1936 г. вышла ценнейшая хрестоматия по западной средневековой литературе, позднее переиздававшаяся. Наконец, ей принадлежит перевод двух индийских литературных памятников «Панчатантра» и «Двадцать пять рассказов Веталы», вторая книга вышла посмертно. И не было ли в ее критике замыкания языковедения в себе (свойственного самым разным лингвистам, включая Соссюра) и отражения сохранявшейся в глубине души одновременной тяги и к лингвистике, и к литературоведению и филологии?

Среди прочих ее работ тех лет – комментарии (с Н. С. Чемодановым) к русскому изданию лингвистической работы Ф. Энгельса «Франкский диалект» (хотя «марксизмом в языкознании» тогда считалось учение Марра, следов марризма в комментариях нет). Безусловно, Розалия Осиповна (не состоявшая в партии) в те годы выглядела крупным представителем советского языкознания. Репрессии ее миновали, а проработки и обвинения в «идейных ошибках», которых тогда вряд ли кому удавалось совсем избежать, коснулись ее мало по сравнению со многими другими лингвистами. Насколько ее советский облик совпадал с тем, что она думала? Ее дочь, отмечая, что мать с ней мало говорила о политике, передает, однако, два ее высказывания. Одно из них: «Единственное, что сделала хорошего советская власть, это в национальном вопросе» (вряд ли Шор знала, что то же самое говорил в эмиграции Н. С. Трубецкой, да и Н. Н. Дурново в лагерной исповеди). Второе относится к последнему году ее жизни, когда вышел фильм «Александр Невский». Он ей не понравился, и она сказала: «Национализм».

От национализма она была далека и в научных работах. В прижизненных публикациях Шор русской науке о языке отводилось немного места. Так, в энциклопедическом очерке мирового языковедения А. А. Потебня оценен как популяризатор Х. Штейнталя, Ф. Ф. Фортунатов назван последователем немецких младограмматиков, а, скажем, А. Х. Востоков или Н. В. Крушевский проигнорированы. Это соответствовало духу времени. Впрочем, в самом конце жизни она уже критиковала В. Томсена за игнорирование русских ученых.

До эпохи, когда русской науке стало у нас отводиться главное место, Розалия Осиповна не дожила. Бурная деятельность внезапно была окончена. В конце сентября 1938 г. во время командировки в Ленинград проявились симптомы болезни, видимо, уже запущенной. Осенью был поставлен диагноз – рак груди, и сделана операция, давшая лишь временный результат. С начала нового года состояние больной стало резко ухудшаться, и 22 марта 1939 г. Розалия Осиповна Шор скончалась на 45-м году жизни.

Смерть ученого еще не означает его ухода из науки. Уже посмертно вышла самая большая по объему книга Шор, правда, сделанная не ею. Розалия Осиповна не успела осуществить мечту: издать свои общелингвистические курсы. Это сделал Н. С. Чемоданов, взявший за основу не правленую стенограмму курса введения в языкознание Шор в МИФЛИ в 1937/1938 учебном году (то есть последнего полностью прочитанного ею курса) и дополнивший его по черновикам и публикациям, главным образом, энциклопедическим. Некоторые разделы Чемоданов вынужден был писать сам, и книга вышла под двумя фамилиями, но фамилия Шор вопреки алфавиту стоит первой. Рукопись была готова к весне 1941 г., но из-за войны «Введение в языковедение» вышло только в год Победы (переиздано в 2009 г.). В советское время это был первый учебник введения в языкознание, студентам до 1945 г. приходилось готовиться к экзаменам по конспектам лекций.