Владимир Алпатов - Языковеды, востоковеды, историки

Учебник по структуре соответствует привычным для нас эталонам таких изданий: теоретическое введение, фонетика, лексика, грамматика, генетическая и морфологическая классификация языков, история языка, письмо и, наконец, «очерк истории языковедения», особо информативный. Много специально говорится о социальном функционировании языка, например, в главе о лексике многое, включая примеры, восходит к книге Шор «Язык и общество», иногда, как и в той давней книге, даются предостережения против тех или иных «наивных представлений». В учебнике используются идеи, выработанные в лингвистике уже в ХХ в.: вводится понятие фонемы, многое взято у Э. Сепира, с Ф. де Соссюром и здесь постоянно возникает полемика, но ряд его положений принимается. В разделе об истории языкознания отдается должное даже ведущему американскому структуралисту Л. Блумфилду, оценки которого неожиданно высокие: материалист, хотя и механистический. При этом в духе менявшегося времени заметно больше места уделено русской науке: появляются не упоминавшиеся Шор ранее А. Х. Востоков и А. А. Шахматов, а роль А. А. Потебни и Ф. Ф. Фортунатова усилена. Шор ли это или же позднейшие добавления соавтора? Недостатком учебника является влияние идей Н. Я. Марра, которые, впрочем, в большей части книги присутствуют мало. Однако постоянно те или иные его положения и цитаты из его работ достаточно механически добавлены к основному тексту.

Учебник сразу получил широкую известность. Академик Ю. С. Степанов вспоминал на заседании памяти Шор в 1994 г., как еще школьником долго мечтал прочесть в библиотеке эту книгу, и с каким удовольствием ее читал. Но ее век оказался недолгим. Если 1945 г. с точки зрения лингвистических баталий был спокойным, то через два года ситуация изменилась, и учебник вместе с авторами, одного из которых уже давно не было в живых, оказался в числе первых мишеней. В декабре 1947 г., в самом начале последнего похода марристов на своих противников, маррист Г. П. Сердюченко (см. о нем в очерке о Н. Ф. Яковлеве) нашел в учебнике «низкопоклонство», «раболепие» перед Западом и «некритическое повторение» «старой версии» о заслугах Ф. Боппа, В. фон Гумбольдта и прочих немцев при намеренном игнорировании истинного создателя языкознания М. В. Ломоносова. Учебник попал в опалу.

Но, как теперь выясняется, как раз тогда работы Шор оказались востребованы неожиданным образом. Опубликованные историком Б. С. Илизаровым архивные данные о подготовке и написании работ И. В. Сталина по языкознанию показывают: вождь более всего опирался на статьи Шор в Большой советской энциклопедии, особенно на статьи «Языковедение» и «Язык» (последняя ею написана в соавторстве).

После 1950 г. учебник Р. О. Шор и Н. С. Чемоданова не мог использоваться уже из-за похвал Н. Я. Марру и ставшему опальным И. И. Мещанинову (его ответственному редактору). Требовалась переработка книги, которая не произошла. А тем временем ее место в преподавании занял учебник А. А. Реформатского, сходный по тематике, но более современный и очень ярко написанный, хотя некоторые вопросы (например, история языкознания) у Шор и Чемоданова изложены лучше. Впрочем, иногда, особенно в провинции, ее использовали и позже, например, в работах М. М. Бахтина по лингвистике, написанных в Саранске в 50-е – начале 60-х гг., чувствуется знание этой книги, ставшей источником информации, например, по «бихевиористской лингвистике» Л. Блумфилда.

Потом имя Р. О. Шор стали забывать, а за рубежом ее, как и многих других отечественных лингвистов, мало знали и раньше. Но в 1977–1978 гг. в Москве побывал японский лингвист Сёити Окабэ, занимавшийся темой «Соссюр в СССР» (и я с ним тогда разговаривал); он работал в библиотеках и встречался с людьми, знавшими Шор. Ему удалось, в частности, установить, что единственная рецензия на первое русское издание «Курса» Соссюра принадлежала Г. К. Данилову и появилась в газете «За коммунистическое просвещение» 24–26.09.1934. Затем он издал в Японии статью, где дается высокая оценка работ Шор, особенно учебника 1945 г. Он передает слова о ней Н. С. Чемоданова: «Любимцы богов умирают молодыми». А многочисленным сейчас российским женщинам-лингвистам, думается, стоит знать, кто среди них был первым (вернее, первой).

Впервые я узнал имя Валентина Николаевича Волошинова (1895–1936) в 1972 г., уже будучи кандидатом наук. Под грифом нашего Института востоковедения был издан сборник переводов западных лингвистических работ, куда вошла и знаменитая статья живого классика Романа Якобсона, по-английски изданная в 1957 г., а теперь впервые опубликованная на русском языке. И там упоминалась работа некоего Волошинова, посвященная «кардинальной проблеме языкознания и стилистики». В библиографии указывалась книга В. Н. Волошинова «Марксизм и философия языка», Л., 1930. К тому времени мне казалось, что я хотя бы по фамилиям знаю всех значительных советских лингвистов, а «белых пятен» в истории советского языкознания в те годы было менее всего: бывших «врагов народа» уже реабилитировали, выезд в Израиль только-только начинался, и даже уехавшего с гитлеровцами на Запад Н. Н. Поппе иногда упоминали. И вдруг оказывается, что столь именитый ученый хвалит книгу, об авторе которой я ничего не слышал. И еще одна загадка: Якобсон в те годы считался покровителем той части советских лингвистов и филологов, которая открыто демонстрировала свою оппозиционность строю, а тут речь идет без какого-либо осуждения о книге, название которой должно было бы эту часть шокировать (позже оказалось, что действительно шокировало). Сразу фамилия запомнилась, хотя я все же не пошел в библиотеку читать эту книгу.

Но всего через полгода, осенью того же 1972 г. я неожиданно взял ее в руки. Одна моя знакомая поступала в аспирантуру сектора социолингвистики академического Института языкознания к Ю. Д. Дешериеву. Этот ученик Н. Ф. Яковлева у лингвистического «истеблишмента» высоко не котировался, поскольку постоянно писал о «развитии языков при социализме» и «торжестве ленинской национально-языковой политики». Но именно он, человек с достаточно сложной судьбой (его как чеченца должны были выслать из Ленинграда, и он уже ждал на вокзале погрузки в эшелон, когда благодаря ходатайству академика И. И. Мещанинова пришло распоряжение его не трогать) восстановил у нас с 60-х гг. социолингвистику, до того не развивавшуюся, а близко знавшие его лингвисты отзывались о нем неплохо. И именно он заставлял для вступительного экзамена в аспирантуру читать книгу Волошинова! Я полистал книгу и, честно говоря, не стал читать внимательно. Запомнилось лишь подчеркивание марксистской проблематики, для начала 70-х гг. уже непривычное, и специальное рассмотрение проблемы несобственной прямой речи.