Евгений Фирсов - Т. Г. Масарик в России и борьба за независимость чехов и словаков

Ил. 3. Обложка рукописного иллюстрированного журнала «Taborita» на чешском языке. 1917 г. (ОПИ ГИМ)

Ил. 4. Обложка рукописного иллюстрированного журнала «Taborita» на чешском языке. 1917 г. (ОПИ ГИМ)

Ил. 5. Обложка рукописного иллюстрированного журнала «Otčna» на чешском языке. Первый год издания, № 2. 1917 г. (ОПИ ГИМ)

…Военнопленные чехи и чешские организации засыпали прошениями русское правительство разрешить пленным работать на заводах для государственной обороны, они умоляли русское правительство мобилизовать всех, до 250 тысяч чехов, и организовать чешскую армию, но русское правительство постоянно и систематически отвергало эти благородные предложения и горячие желания чехов» [283].

Анализ показал, что выявленные в ОПИ ГИМ рукописные журналы чешских добровольцев периода Первой мировой войны ценны не только в источниковедческом аспекте. Они были ярким проявлением исконно чешской культуры за пределами исторической родины. Проанализированные литературные журналы, не только важное свидетельство борьбы чешского (да и словацкого) землячества в России за создание свободного и независимого чешско-словацкого государства, но и одно из лучших проявлений сецессии (secese) в чешской художественной культуре военного времени. Юмористическая часть этих изданий – тема особого исследования.

Просветительская миссия, начатая в России в ряде рукописных журналов, чуть позже была развернута (в полевых условиях!) в целой серии изданий, посвященных чешской и словацкой литературе и культуре.

О Штефанике существует значительная литература – и легионерская, и послефевральского периода, и 90-х гг. Личность знаменитого словака с французским гражданством, этого поистине яркого метеорита своего времени, в исследовательском плане и впредь будет вызывать интерес.

На рубеже столетий и позже в России жило и в одно время со Штефаником боролось за свободные словацкие земли немало обычных словаков, как занятых в экономике, так и бывших военнопленных. И тема «Словаки в России» по-прежнему ждет своих исследователей. И это задача не из простых. Ведь до сих пор многие из тех, кто «писал историю» в России, остаются персонально невыявленными, да и численность «русских» словаков как правило в исторической литературе занижалась. Причина такого положения отчасти, видимо, крылась в том, что «количество словаков (в тогдашней России. – Е.Ф.) подлежит очень трудно учету ввиду того, что большинство их говорит на мадьярском языке и много их состоит при мадьярских организациях», как метко подмечает один из архивных документов, относящийся к 1920 г. Этот материал из ГАРФ приведен для того, чтобы осознать: в России Штефаник открыл для себя немалое землячество своих соплеменников-словаков, хотя в официальных кругах те чаще фигурировали как чехи или даже как венгры.

Источниками для данного раздела стали хранящиеся в архивах, и прежде всего в ОПИ ГИМ, материалы. Кроме того – материалы АВПРИ, часть которых, посвященных чешскому и словацкому вопросам и царской дипломатии, в разное время уже была введена в научный оборот [284], а также материалы ГАРФ и РГВА. Отчасти эти источники или вообще были упущены из виду, или были недоступны исследователям до недавнего времени. Да и в целом, казалось бы, достаточно известные исследователям документы, касающиеся словацкого вопроса, (подобно записке об общем положении в Австро-Венгрии в начале Первой мировой войны агента В. Сватковского) во времена идеологической однобокости и «стерильного» подхода к проблематике чешско-словацких взаимоотношений были исчерпаны в исследовательском отношении не до конца. Весьма интересны также архивные материалы, раскрывающие цель приезда М.Р. Штефаника в Россию в 1916–1917 гг. и характеризующие его как весьма решительного политика.

В нынешний период в посттоталитарное время в истории стран Восточной Европы при относительной общедоступности архивных материалов появилась возможность углубления источниковедческого подхода путем сравнения порой идентичных материалов, обнаруживаемых в разных архивах и в разных фондах. Могу в качестве примера привести выявленное мною в ОПИ ГИМ Провозглашение к чехам и словакам в России от 7 марта 1917 г. на чешском языке, принятое чешско-словацким войском в действующей армии и известное ранее лишь по публикациям в прессе. Это исторический документ, в котором впервые провозглашались независимые Чехия и Словачина (!).

Первой в хронологическом отношении запиской, поднимавшей словацкий вопрос, было донесение из Цюриха В. Сватковского, датируемое рубежом 1914–1915 гг.: «Общее политическое положение в Австро-Венгрии. (Славянство, чехи, их настроения и планы. Сообщения Крамаржа, Масарика, Шейнера и др. С приложением карты)». [285]

Среди геополитических планов Масарика по обеспечению с помощью России государственной независимости в указанной записке поднимался и словацкий вопрос. В ней, в частности, говорилось: «Масарик полагает, что Россия при [возможном] занятии южнословацких земель со смешанным словацко-мадьярским населением могла бы немедленно принять меры к насильственному удалению из этих областей всего мадьярского населения или по крайней мере наиболее сильных его элементов… Масарик далек от того, чтобы советовать русским подражать во всем мадьярам. Выселение вредных элементов из стратегически необходимых славянству областей может совершаться менее жестоким способом, но оно нужно для создания определенного status quo в данных областях к моменту заключения мира и передела карты Средней Европы…» [286]

Довольно субъективная картина, данная в этом документе Словакии, выглядела следующим образом в видении Масарика: «Весьма сложен вопрос о том, к кому Россия может обратиться в словацких землях для общения с населением и политической его организации. Эта задача тем труднее, что в словацкой земле нет больших городов и потому отсутствуют сколько-нибудь значительные центры интеллигенции. Убогая сама по себе, словацкая интеллигенция в большей своей части в конец развращена мадьярами и мадьяронством. Крепких людей, на которых можно во всех отношениях положиться, у словаков очень мало. Несколько старых добрых имен имеют значением скорее более символа, чем политической программы, которая у них либо отсутствует, либо совершенно фантастична. Среди более молодых деятелей есть люди, от которых следует предостеречь, ввиду их недавних, не всем в России известных неловких политических опытов. Лица, политическая порядочность которых не подлежит сомнению и которые идут вместе с чехами, это Штефанек, редактор «Словенского Денника» в Будапеште, д-р мед. Шробаръев в Ружомбергъ и адвокат д-р Стодола. Все это представители молодой словацкой интеллигенции…» [287]