Владимир Бойко - Не служил бы я на флоте… (сборник)

На семнадцатые сутки лежания всем нам будущим военным пенсионерам назначают клизму в течении трех дней. Зачем и для чего не знаю до сих пор. На второй день мне эта процедура надоела до чертиков, да и не очень-то приятно голую попу подставлять медсестре, чтобы она тебе клизму в задницу вонзила со всей пролетарской ненавистью. Лучше бы она в процедурной повернулась ко мне своей голой попой в 38 кулачков и заняла позицию №-17 согласно второго тома Камасутры. Идя на Голгофу, положил я в карман больничного халата чекушку холодного чая. Приготовившись к малоприятному процессу, незаметно для медсестры набрал себе в рот чая и застыл на медицинском топчане в неосуществленной медсестрой позе №-17. Помощница смерти вонзает мне в попу пол – литровую клизму, я же выплескиваю холодный чай изо рта коричневой струей, толщиной в дюйм и издаю под занавес вопль полнейшего блаженства. В итоге: медсестра в обмороке, а я торжественно изгнан из Североморского госпиталя, чего и добивался. Как известно, нашему брату списаться с плавсостава невозможно. Вернее возможно, но только тогда, когда ваше тело будут нести на носилках, а в качестве приложения к нему, следующий рядом с носилками медбрат, будет нести вашу голову.

Каким-то чудом пятнадцатилетнему капитан-лейтенанту Х. Голландскому удалось списаться и уйти спокойно ждать пенсии на берегу. За стаканом чая спрашиваю его, как же ты, мой юный друг, списался на берег? Я три раза лежал на списание и все неудачно! Он мне и говорит: «Видишь, Вова, в окно на той стороне улицы электрический столб?». Вижу, говорю я ему. «А я не вижу! Вот так я и списался на берег!» – товарищ мне в ответ.

При прохождении военно – врачебной комиссии один из призывников, желая сачкануть от службы в Вооруженных Силах, сделал следующее: в кабинете медкомиссии, где стоял манекен с выпученными глазами этот чудак вырвал один глаз, вставил его точно себе в задницу. Когда доктор сказал ему встать «раком» и раздвинуть ягодицы, то сам доктор чуть со стула не упал – он увидел следующее: перед ним стоит, нагнувшись, парень и из его задницы на него таращится какой – то глаз. Но это еще полпобеды – при этом парень сказал отменную фразу, после которой все лежали минут двадцать: «Доктор! А я вас вижу…».

Сидим у нашего начальника медицинской службы подводной лодки на квартире и культурно отдыхаем с банкой «шила», разбавленного глюкозой. Пунш, блин! Где – то на втором часу нашего отдыха отламывается ножка на диване, который доктор получил в ОМИСЕ 1971 гарнизона Гаджиево вместе с остальной мебелью. Док, естественно, поднимает шум и крик, алкоголики проклятые мебель бьют, жена меня за яйца повесит и так далее. Наливаем представителю Гиппократа стакан, вместо сломанной ножки под диван подставляем книжки и все пять баллов.

Через час ломается вторая ножка дивана! Док поднимает еще больший шум, налитый еще один стакан «шила» не помогает. Предлагаем доктору продать нам ОМИСовский диван за 120 рублей и доктор с удовольствием совершает процесс купли-продажи. Спрашиваем у него: «Док! Диван ты нам продал и он теперь наш?». Получив утвердительный кивок головой, открываем окно в квартире и со словами «Задрал ты нас, док своими диванами!» выбрасываем диван с четвертого этажа вниз. На раздавшийся внизу вопль в распахнутое окно уже кричал сам доктор: «Не хрен ссать под чужими балконами!».

Питие алкоголя в русском флоте в ряде случаев играло не только разрушительную, но и созидательную роль. Более того, без чрезмерного употребления алкоголя не было бы знаменитой Графской пристани в Севастополе. Дело было так: считавший себя военным инженером Император Николай I любил лично утверждать проекты общественных зданий, особенно если дело касалось строительства для армии и флота. И, будучи человеком, довольно скупым, долго отказывался подписать смету на постройку портика на Графской пристани, поэтому первоначальный проект пристани предполагал только постройку двух боковых павильонов. Их закончили к 1840 году. Командовавшему в то время Черноморским флотом адмиралу Михаилу Лазареву пришлось припомнить случай, когда пьяный извозчик из отставных матросов скатился в своем экипаже с высокой лестницы и рухнул в море. Как утверждают, именно после этого случая Николай I и утвердил проект. И в 1844 году начали постройку галереи-портика, которая была закончена в 1846 году. Есть еще один, несколько сомнительный и довольно косвенный, но вклад российского флотского пития в мировую культуру. Речь идет о всем известном граненом стакане. По крайней мере, в книге «Откуда и что на флоте пошло» говорится о том, что сей культовый в нашей стране предмет посуды является изобретением основателя флота Российского.

На кораблях во все времена боролись с боем стеклянной и керамической посуды, который доходил до своего максимума во время штормов. Не всегда помогали ни мокрые скатерти, ни крупноячеистые сетки на столах, ни специальные подвесные столешницы. И тут одному из мастеровых – стекольщиков пришла в голову идея создания граненого стакана. Петр I лично попробовал новый сосуд в руке, откушал полынной водки и велел запускать стакан «в серию».

Емкость делалась из темноватого зеленого стекла и якобы редко билась от удара о палубу…

Существует много баек о контрольных прострелах торпедных аппаратов водой или воздухом и смешных случаях, связанных с этим. По – моему, их количество неисчислимо. Это и выброс торпеды на гражданский пляж (забыли, что она в ТА!?), выброс ящиков со сливочным маслом, которые хранил в торпедных аппаратах друг минера – интендант (и опять забыли!?), выброс первого срока форменной одежды годков в отсек, которые разносятся в клочья на первой стойке коек в отсеке. И много, много, много подобных…

Вот один из них: в очередное проворачивание оружия и технических средств минер готовился прострелять все четыре торпедных аппарата, включая и нижние два, расположенные ниже ватерлинии. Подводная лодка стояла с дифферентом на корму. Перед носовой оконечностью подводной лодки, стоящей носом к берегу, был ошвартован катер-торпедолов и также носом к берегу. На его торпедной палубе, полого спускавшейся в воду, команда катера стирала свои белые робы. Все поголовно были в трусах, благо погода располагала к этому.

Открылись передние крышки торпедных аппаратов. На торпедолове захохотали, смотрите, мол, подводная лодка каши просит! Гахнул выстрел воздухом из первого, второго и остальных торпедных аппаратов. Ярко – пламенного цвета облако выметнулось из второго торпедного аппарата и быстро осело на торпедолов и ближайшие окрестности бухты! Торпедолов и вся его команда оказались окрашенными в ярко – морковный цвет! Скачущая и орущая команда торпедолова в полном составе танцевала пляску святого Витта!