Владимир Бойко - Не служил бы я на флоте… (сборник)

После того, как в одной из автономок попался фильм «Ленин в 1918 году» на узбекском языке и мы, угорая от смеха, смотрели его по несколько раз, наш политрабочий выдал новую струю: взял для воспитания личного состава фильм «17 мгновений весны» также на узбекском языке. Это было похлеще «Ленина в 18».

Смотрим фильм о Штирлице, дублированный на узбекский язык. Должен доложить, что угорели все боевые смены, смотревшие это чудо: в бункер заходит Гитлер, генералы соскакивают с мест, выбрасывают вперед правую руку и кричат: «Салам аллейкум, ата!». Гитлер, лениво махнув ручкой: «Салам аллейкум, джигиты!».

В одном из военных училищ на лекциях по Истории КПСС полковник – лектор диктовал мнемоническое правило для запоминания состава первой марксистской группы в России: «Плеханов, Игнатов, Засулич, Дейч, Аксельрод – возьмите первые буквы фамилий, сложите и на всю жизнь запомните, что получилось».

Это произошло на кафедре электрических машин в одном из мореходных училищ. В восьмидесятых годах, при Черненко. Когда этот деятель пришёл к власти, повсеместно начали усиливать идеологическую борьбу. Вот и в эту мореходку тоже прислали «политического комиссара». Какого-то там инструктора райкома или горкома, шут их знает. Проверять степень идеологизированности вопросов из экзаменационных билетов. И тот высказал преподавателям претензии: «Почему в билетах не освещена мудрая политика партии, ее руководящая роль?». Ему говорят: «Так, это же электричество!». А он: «Ну и что? Вот дайте сюда билеты, я вас сейчас научу, как нужно подходить к делу. Та-а-ак, что тут у нас? Закон Ома? Фигня какая-то. Ну, ладно, теперь будет – «Закон Ома в свете решений XXV съезда КПСС» и так далее. И всё это – с самой убийственной серьёзностью. «Идеологизация» науки бодро продолжается в том же духе. Преподаватели переглядываются, кто – обескуражено, кто – наоборот, ехидно и даже злорадно, но притом все помалкивают.

Наконец, на очередном вопросе проверяющего: «А это что тут такое – «канализация электрической энергии»?» – заведующий кафедрой не выдерживает и злобно отвечает: «А это куда электрики срут!!!».

В советские времена в медицинском институте на экзамене по анатомии. Студентка не может толком ответить на билет, и старенький профессор, пытаясь ее вытянуть хотя бы на тройку, указывает на два стоящих на стенде скелета и спрашивает: «Что ж, барышня, можете ли Вы хоть что-то рассказать об этих экземплярах? Чьи они? Приблизительный возраст? Пол и прочее?». На что студентка начинает что-то мычать невнятно, и становится ясно, что она совершенно ничего не может ответить на поставленный вопрос. Тогда раздосадованный профессор говорит: «Господи! Чему же Вас учили все эти годы?».

Тут озаренная студентка всплескивает руками, как бы догадавшись, о чем идет речь, с трепетом произносит: «Боже мой! Неужели Карл Маркс и Фридрих Энгельс?».

Прибывшую комиссию Главпура из Москвы разместили на ПКЗ по каютам. При заселении один из генералов обратил внимание на дырку в палубе каюты в уголке. Я ничего лучше не придумал, как на его немой вопрос сказать, что в эту дырку можно бросать рубашки, так как внизу прачечная, и их быстро постирают. Через полторы недели этот же настырливый генерал спрашивает: рубашки то мы кинули, а почему так долго не несут выстиранные? Ебт и так далее… Беру «шило» у старпома и бегом в стройбатовский магазин за зелеными рубашками. Прихватил штук десять по примерным размерам и вручил генералам. Выкрутился! Ура! Уезжая, генерал от имени всех своих членов комиссии выразил слова благодарности. Даже, говорит, на некоторых рубашках пуговиц не было, так их пришили! Вот это флот! Вот это сервис!

Слова ЗКПЧ на партийном собрании: «Товарищи коммунисты! Ну, выпили вы грамм 800 шила – осмотритесь…».

Его же слова на следующем партсобрании: «Стою я в три часа ночи на кухне и на подоконнике стираю белье. Смотрю в окно, а там вокруг озера наши офицеры гуляют. И все с чужими женами…».

И снова ЗКПЧ, на этот раз в автономке проводивший диспуты под названием «Живые, пойте о нас…».

Когда-то начальником политического отдела (НачПо на флотском жаргоне) 31-й дивизии было тело по фамилии Никулин. При сдаче задачи №-1 на 65 БП одной из пла он возьми и спроси спецтрюмного (тогда была мода опрашивать подчиненный личный состав на знание пофамильно всех своих начальников – от командира отделения до министра обороны включительно): а кто у нас начальник политического отдела 31-й дивизии РПК СН?».

На что спецтрюмный ему честно ответил: «Да клоун какой-то, точно не помню».

Служил политрабочим на К–137 («Ленинец») 19-й ДиПЛ капитан 2 ранга по фамилии Железный («Железный Феликс» звали бы его, если был бы он особистом). Однажды РПК СН 19-й дивизии навалился на о. Ягельный винтами – навигационная авария, как ни крути, ни верти. Грусть и тоска поселилась в глазах всей дивизии, на любом сборище пинают ногами ниже живота. Через неделю сей «героический» поступок совершает атомоход 31-й ДиПЛ («Вражья дивизия» – так в шутку называли мы соседей). Железный, наблюдая эту картину из окна казармы, радостно потирая руки, изрекает: «Зашибись! Один – один!».

Действительно, нет лучше радости у моряка, чем несчастье у товарища, или сущность работы замполитов – комиссаров – политрабочих – чудаков на букву «М».

Любимая моя шутка над ЗКПЧ на второй день автономки. Включаю «Каштан» в кают-компании второго отсека (каюта ЗКПЧ там) и говорю: «Юрий Петрович! Вас приглашает НачПо к береговому телефону». Отдирая перья с лица, ЗКПЧ пулей летит в Центральный Пост, берет лежащую трубку телефона, прикладывает к уху, и здесь до него доходит, что мы вторые сутки под водой.

Попал сам однажды в шкуру замполита, будучи секретарем партийной организации К–426, оставаясь за ЗКПЧ, убывшего в отпуск. Замполитил без натуги, дел то и нет никаких, кроме как кляузы строчить под названием «Политдонесения» и присутствовать на докладах у НачПо. Я как-то сумел избежать этой мудотени, да и политрабочие этому не мешали – в свой круг чужих не принимали у них никогда. Подошло время итоговых политзанятий, и по закону подлости инспекция политуправления ВМФ СССР должна проверять эти самые политзанятия у меня на подводной лодке. Очко не сжалось – я же не комиссар! Разработал план итоговых политзанятий, максимально приблизил первоисточники к суровой действительности и каждому матросу написал его выступление на этих занятиях, и кто в какой последовательности говорит. Перед судным днем итоговых политзанятий собрал их всех в Ленкомнате, провел разъяснительную беседу о любви и дружбе, заставил каждого свое выступление прочитать, а пятерым выучить его наизусть.