Борис Алмазов - Петербургские святые. Святые, совершавшие свои подвиги в пределах современной и исторической территории Санкт-Петербургской епархии

К началу 1890-х годов о. Иоанн получил такое почитание в народе, что всюду в России, где только становилось известно о его приезде, заранее собиралось множество людей; вокруг него собирались толпы и буквально рвали одежду. Жители Риги разорвали его рясу на куски, каждый желал иметь кусочек.

Рост известности и почитания Иоанна Кронштадтского привели к тому, что ему стали жертвовать большие денежные суммы – лично и почтовыми переводами. Крупные суммы (до 50 тысяч рублей) жертвовал о. Иоанн на строительство и поддержание благотворительных учреждений, школ, больниц, монастырей и храмов, жертвовал в благотворительные общества, в том числе других конфессий (татарам, евреям). О своей благотворительности о. Иоанн говорил так: «У Бога нет ни эллинов, ни иудеев. У меня своих денег нет. Мне жертвуют, и я жертвую. Я даже часто не знаю, кто и откуда прислал мне то или другое пожертвование. Поэтому и я жертвую туда, где есть нужда и где эти деньги могут принести пользу».

С другой стороны, известность о щедрости Иоанна Кронштадтского привлекала к нему огромное число просителей – от простых нищих до богатых купцов, пришедших в отчаяние из-за критической ситуации (банкротство, проигрыш в карты и т. п.). Передвигался по Кронштадту отец Иоанн в сопровождении целой «армии» нищих, которым он раздавал милостыню дважды в день – утром и вечером. Перед раздачей толпа нищих распределялась на десятки, каждому из которых давался рубль, который далее разделялся на 10 человек. Этой суммы – 10 коп. утром и 10 коп. вечером – хватало, чтобы найти дневное пропитание и оплатить ночлег. Однако брал пожертвования чудотворец далеко не у всех. Так, протянувшей ему сверток с 30 тысячами рублей купчихе он сказал: «Ваших денег взять не могу – они приобретены нечестно. Покайтесь».

Чем более он раздавал деньги, тем более ему жертвовали. По разным источникам, через руки отца Иоанна проходило от 150 тысяч до миллиона рублей в год.

К 1890 году в Кронштадте сложилась местная индустрия по обслуживанию значительного потока паломников, приезжавших в надежде на встречу с Иоанном. Ввиду физической невозможности уделить внимание всем желающим, Иоанн был вынужден нанять штат сотрудников (женщин-секретарей), ведавших отбором посетителей. В итоге, вокруг него сложился своеобразный бизнес, причем некоторые его секретари, беря себе в карман мзду за возможность визита, «сколотили себе капитал и снискали гнев тех, кто обращался к ним за содействием».

8 октября 1894 года о. Иоанн прибыл одновременно с королевой Эллинов Ольгой и великой княгиней Александрой Иосифовной (по инициативе последней) в Ливадию к умирающему императору Александру III. В годовщину спасения царской семьи в 1888 году, 17 октября, служил литургию в Ореанде, затем, прибыв во дворец, причастил императора Святых Таин; 20 октября, в последние часы жизни императора, помазал его тело елеем из лампады, после чего, по просьбе умирающего, возложил свои руки на его голову. Пребывание у одра умирающего царя способствовало дальнейшему росту его популярности в обществе. Однако после смерти Александра III о. Иоанн более не приглашался ко Двору.

Пребывание в Ливадии, а также публикация в печати, состоявшегося между ним и царем диалога, сделало о. Иоанна неуязвимым критики со стороны священноначалия и попыток усмирить его. Кроме того, оно окончательно сформировало политическое мировоззрение о. Иоанна, в котором самодержавие было абсолютным религиозно-политическим идеалом.

Вставал о. Иоанн ежедневно около четырех часов утра, после службы в кронштадтском соборе, оканчивающейся около полудня, посещал приезжих и местных жителей Кронштадта. Обычно это были просьбы о молитве у постели больного. Затем отправлялся в Петербург. Летом на пароходе до Ораниенбаума, а зимой по льду на санях. В Петербурге также посещал людей, просивших его о посещении, а также общественные мероприятия и торжества, например открытие фабрик. Поздним вечером, нередко после полуночи о. Иоанн возвращался домой в Кронштадт. В период Великого поста отменял ежедневные поездки в Петербург, но, после посещения квартир в Кронштадте, принимал исповедь в Андреевском соборе.

Желающих попасть к нему на исповедь было большое число, исповедь часто длилась с часу или двух дня до двух часов ночи, а иногда отец Иоанн исповедовал до самой утренней службы. Сильно утомившись к одиннадцати вечера, он прерывал исповедь на полчаса, чтобы проехаться в коляске по свежему воздуху и восстановить силы, после чего снова возвращался в собор и продолжал исповедь. Не редко в течение дня не имел возможности подкрепиться пищею надлежащим образом. Не имел личного времени. Спал очень мало, не всегда даже 3–4 часа. В таком режиме он жил ежедневно в течение нескольких десятилетий.

Отец Иоанн Кронштадтский был очень бодр для своего возраста и выглядел не по годам молодо, «на лице светилась обычная приветливая улыбка».

По мнению его почитателей и агиографов, «самый внешний вид отца Иоанна был особенный, какой-то обаятельный, невольно располагавший к нему сердца всех: в глазах его отображалось небо, в лице – сострадание к людям, в обращении – желание помочь каждому». Многие «самовидцы» отмечали у о. Иоанна его голубые, «пронизывающие насквозь собеседника», глаза: «Батюшка взглянул на меня каким-то особенным взглядом, который в редкие минуты мне удавалось наблюдать у него, – какой-то, если можно выразиться, потусторонний взгляд. Зрачки исчезали, и точно голубое небо смотрело из глаз, казалось, что и Батюшка исчезал и только один этот взгляд оставался».

Из рассказа одного бывшего пьяницы, который после взгляда о. Иоанна перестал пить: «Я стал у кареты, отворил ему дверцы, сам стараюсь держаться попрямее… Потом взглянул ему в глаза, а глаза то его смотрят на меня не то гневные, но глубокие без конца, чем дальше смотришь, тем глубже и горят таким огнем, что мне стало жутко. Я за голову схватился, не в шапке мол я: так страшно стало. Разгневался батюшка видно. Потом, видно, смиловался. – „Зачем ты, голубчик, пьешь?“. Вот с тех пор я не пью».

Ряд авторов отмечали дорогую одежду отца Иоанна; а также то, что он передвигался по России (кроме Москвы) в министерском салон-вагоне, стоимость которого оплачивала принимающая сторона. Дорогую одежду некоторые лица ставили в вину о. Иоанну. Однако, по свидетельству очевидцев, он не заказывал ее себе и принимал лишь для того, чтобы не обидеть даривших лиц, искренно хотевших чем-либо отблагодарить его или услужить ему.

С 14 декабря 1856 года о. Иоанн вел дневник. Записи дневника, отражающие его личные переживания и мысли, отличают крайняя самокритичность и «даже откровенно негативный» к самому себе тон. Подобное отношение к себе вполне характерно для православной аскетики.