Эрик Перрен - Маршал Ней

Чтобы размяться, время от времени маршал, сопровождаемый лейтенантом Жансийоном, идёт пешком рядом с каретой по горным дорогам департамента Пюи-де-Дом. С этим спутником Ней с удовольствием болтает и шутит. К жандармскому лейтенанту Фремо маршал, напротив, питает отвращение:

— Он жандарм до мозга костей, — замечает маршал, — если бы я решил отбиваться в замке Бессонье, то с помощью старого слуги мог бы сделать шесть выстрелов и, возможно, уйти. Представляю физиономию господина Фремо!

Ней непрерывно ищет повод, чтобы в чем-то упрекнуть несчастного Фремо, которому только и остаётся, что изображать безразличие. Во время одной из остановок на постоялом дворе маршал бросает возмущённый взгляд на молодого офицера, который, не постучав и не спросив разрешения, заходит только для того, чтобы посмотреть на знаменитого арестанта.

— Если бы я имел кавалерийский полк под рукой, я бы с удовольствием посмотрел, как он переносит удары саблей плашмя.

Приступ ярости исчезает так же неожиданно, как и появился. Маршал с аппетитом обедает и требует трубку, так как сигары кончились. Один из охранников потерял пару пистолетов. Узнав об этом, Ней тут же дарит ему свои, которые находились в его багаже, привязанном позади кареты. В дружеском разговоре маршал затрагивает самые разные темы, от сельских начинаний в Кудро до своего восхищения царём Александром. По его мнению, российский царский двор «самый блестящий и самый утончённый из всех дворов северной Европы». Что касается пруссаков, то он клеймит их за систематическое лихоимство и мародёрство: «Эти ничтожества были настолько бесцеремонны, что выпрягли лошадей из кареты моей жены».

По прибытии в Невер 17 августа Ней замечает волнение Жансийона, который только что узнал последние новости из парижских газет. Маршал мучает его вопросами, умоляя рассказать обо всём, что он прочитал и что касается непосредственно его, Нея.

— Говорите смело, даже если речь идёт о моей жизни. Я сотни раз рисковал собой и так мало дорожу жизнью, что и гроша не дал бы, чтобы сохранить её. Только одно меня волнует — моё имя, которое я должен оставить Истории и моим детям незапятнанным.

Поколебавшись, Жансийон рассказывает, что прочитал о Лабедуайере, виновном, как и Ней, в том, что перешёл на сторону Наполеона, хотя давал присягу королю.

— И что же, — допытывается маршал — как обстоят его дела? Какой суд его судил или будет судить?

— Его судили, и, к несчастью, он признан виновным и приговорён к смерти!

— К смерти! — глухо повторяет Ней — Лабедуайер приговорён к смерти!

Больше получаса, ошеломлённый и взволнованный, он молчит, не в силах вымолвить ни слова. Очевидно, он плохо представлял себе ситуацию. Лабедуайер — первая крупная жертва правительственной чистки, кто будет вторым?

Далее путь проходил без происшествий, если не считать появление пяти сотен морских артиллеристов между Бором и Мориаком. Впрочем, артиллеристы не собирались вызволять маршала, они просто хотели взглянуть на краснолицего героя. Трудности встретились в Шарите-сюр-Луар, где Нея узнали служившие ранее под его началом вюртембергские офицеры. К тому моменту толпа в Авиньоне уже расправилась с маршалом Брюном. Уготовлена ли Нею такая же судьба? Вюртембержцы по-немецки оскорбляли Нея. Не теряя иронического спокойствия, он отвечал на том же языке, что распаляло их ещё сильнее. Враждебно настроенная толпа разрастается, на карету сыплются камни.

— Дайте мне оружие, — обращается пленник к охранникам, — я вам с удовольствием помогу.

Подобные сцены повторяются на каждой новой остановке. Между Фонтенбло и Вильжюиф пришлось призвать к порядку казачий пикет, который хотел отстранить эскорт и своими силами доставить в Париж героя отступления из России.

Маршал Ней восходит на Голгофу.

При въезде в Париж он ещё питает иллюзии относительно собственной судьбы, думая, что ему разрешат остановиться в его особняке и оставаться под домашним арестом. С Жансийоном, который ускакал вперёд, чтобы узнать, куда следует доставить арестованного, маршал передаёт записку жене. Лейтенант не решается лишить Эгле возможности увидеться с мужем. Их короткая встреча состоится в здании почты в Вильжюиф. Взволнованным супругам не хватает слов, чтобы выразить свои чувства. Княгиня Москворецкая обещает охране говорить только о семье и личных делах. Ней узнает печальную новость о смерти господина Огийе от апоплексического удара, когда тому сообщили об аресте зятя. На глаза маршала наворачиваются слезы. Оправдывая свою слабость, он объясняет охранникам: «Я плачу не по себе: судьба жены и четырёх моих детей — вот причина слёз».

По прибытии в Париж 19 августа — день казни Лабедуайера — Нея запирают в Консьержери, «прихожей смерти», как её называли в период Террора. На другой день дверь камеры, в которой маршал содержался втайне, раскрывается и появляется Деказ. Префект полиции проведёт два допроса, в ходе которых Ней сначала будет ставить под сомнение полномочия этого чиновника, но затем подробно и довольно искренне ответит на все вопросы, касавшиеся событий в Лон-ле-Сонье, в частности, относительно злосчастного обращения, начинавшегося словами: «Дело Бурбонов проиграно навсегда». Деказ намерен найти доказательства умышленного предательства, но маршал возражает против утверждения, что он не был предан Людовику XVIII до 14 марта. Как же объяснить столь резкую перемену взглядов? «Можно сказать, — отвечает Ней, — что это было как прорыв плотины! Под влиянием всех заявлений агентов Бонапарта. Казалось, всё потеряно… События увлекли меня… В ночь с 13-е на 14-е я получил письма от Бертрана вместе с текстом обращений». Ней соглашается, что потерял голову. «Мне самому стыдно», — заявляет он, но при этом настаивает, что не имел намерения предавать, поэтому его нельзя обвинять в предательстве. Маршал приводит смягчающие обстоятельства. По его мнению, никакая военная операция не могла остановить продвижение беглеца, покинувшего Эльбу, а особая ситуация, сложившаяся в марте, разброд и шатание в солдатской среде связывали ему руки.

Железная клетка? Ней старается уйти от прямого ответа. Он, мол, хотел сказать королю, что, если бы Наполеон был схвачен, он заслуживал бы быть помещённым в железную клетку. «Я сказал также, что Бонапарт виноват в том, что сбежал с острова. Впрочем, всё это я повторил при встрече самому Бонапарту, тот в ответ рассмеялся».

Декларация, обнародованная в Лон-ле-Сонье, ставшая публичным объявлением о его предательстве? Ней отрицает свое авторство, он лишь прочёл её. Текст декларации был прислан Наполеоном, её доставили специальный агент и гвардейский офицер. Утром 14 марта, прежде чем прочесть заявление перед войсками, он ознакомил с содержанием документа генералов Бурмона и Лекурба. «Бурмон ответил мне, что нужно присоединиться к Бонапарту, что Бурбоны совершили слишком много глупостей и мы должны покинуть их». К концу второго допроса Ней сообщил, что он отказывается от того, что говорил о Бурмоне. «Не желаю быть доносчиком, хочу лишь доказать королю, что у меня не было намерения предавать его. То, что произошло, — большая беда. Я мог уехать в Соединённые Штаты, но остался, чтобы спасти честь моих детей».