А. Горбунов - Анатолий Тарасов

Когда сборная СССР прилетела в 1974 году в Шереметьево откуда-то из-за границы, полузащитника донецкого «Шахтера» Анатолия Конькова встречал усиленный воинский наряд, но футболисту, прознавшему о том, кто его и с какой целью встречает, удалось с помощью носильщиков, разместивших за небольшую мзду игрока в тележке под сумками, незамеченным покинуть зал прилета, а потом обмануть преследователей и отправиться домой не поездом или самолетом (всё было под контролем военных патрулей), а на нанятом за приличные деньги автомобиле — сначала до Ростова, а потом в Донецк, где он благополучно пополнил ряды войск МВД и спустя некоторое время очутился в киевском «Динамо». История получила огласку. Из Министерства обороны поступило распоряжение наказать виновных, и не выдержало сердце несчастного руководителя спортклуба ЦСКА полковника Леонида Нерушенко.

При Тарасове «призывниками» стали Юрий Чесноков («Локомотив»), Сергей Ольшанский («Спартак») и Вадим Никонов («Торпедо»).

Чесноков после турне молодежной сборной страны по Сингапуру и Индонезии вернулся в Москву, где его, дабы не украли представители «Спартака», «Динамо» и «Торпедо», на аэродроме, прямо у трапа, на «Волге», встречал начальник Московской железной дороги. На шоссе «Волгу» «подрезал» автомобиль с армейским нарядом. Вышедший из «уазика» офицер сообщил начальнику дороги, что в его машине скрывается призывник Чесноков, вручил игроку повестку и заставил пересесть в свой лимузин.

Умные люди посоветовали Ольшанскому учиться в институте так, чтобы, задерживаясь на каждом курсе по два года, избежать призыва. Не помогло. 25 мая 1975 года он сыграл в составе олимпийской сборной, а 28 мая, в день 27-летия, за ним приехал наряд из военкомата (и это при том, что после двадцати семи лет в Советском Союзе в армию не призывали). Ольшанский стал жертвой распрей между партийными чиновниками высокого ранга, болевшими за «Спартак», и военными. Партийные настаивали на том, чтобы спартаковского капитана в армию не призывали — всё равно, дескать, будет не служить, а играть за ЦСКА. Военные закусили удила: призовем и будет служить. Так и сделали. Служил Ольшанский на Камчатке. Журналисту Денису Романцову он рассказывал, что когда его привезли туда, офицеры глазам своим не поверили. «Мы же тебя видели три дня назад — за сборную играл. Ты, на верное, убил кого-то и тебя спрятали сюда, чтобы не сажать». Посмеялись. Спустя время, правда, Ольшанский стал играть в хабаровском СКА, но в ЦСКА оказался только после того, как там перестал работать Тарасов.

Никонова, прятавшегося от военно-милицейских нарядов по квартирам (в том числе и у своего давнего друга Валерия Харламова), «забрили» за месяц до 27-летия. И он, как Ольшанский, долгое время не играл — служил в Чебаркуле — там, где в свое время играл в хоккей его друг. Никонову и Харламов хотел помочь, и Фирсов — бесполезно. Ольшанского и Никонова сделали «примером принципиальности» военных, на которых профсоюзные команды жаловались в высокие партийные инстанции: дескать, обирают, ослабляют в угоду ЦСКА, где наших футболистов вместо службы используют в качестве игроков.

Так что из мифического «тарасовского призыва» в ЦСКА заиграл один Чесноков. Утверждения, будто Тарасов специально загнал Ольшанского и Никонова в дальние края, чтобы, во-первых, ослабить конкурентов, а во-вторых, заставить футболистов на коленях проситься в ЦСКА, критики не выдерживают. Тарасов прекрасно осознавал силу обоих игроков и понимал, что они могут заметно усилить его команду. Но даже Тарасов в сложившейся тогда ситуации ничего не мог поделать. Никонова удалось «выдернуть» из Чебаркуля только в конце года. Тарасов предложил ему подписать рапорт на офицерское звание. Никонов отказался и в 1977 году из армии демобилизовался. Ольшанский же стал офицером и дослужился до звания полковника.

Соскучившийся по живому делу, Тарасов взялся за работу с места в карьер, рьяно. Он с первых дней попытался привнести в футбол хоккейные наработки, хотя и говорил при этом, что «прямого, механического перенесения приемов тренировки быть не должно, а моя первая задача — научить армейских футболистов правильно тренироваться, терпеливо трудиться».

Например, в начале подготовительного периода, когда занятия проходили в зале, Тарасов решил разбить помещение на восемь точек — «станций», как он эти точки привык называть, работая с хоккеистами. О принципах «станционной» работы Тарасов рассказывал Бубукину еще до того, как тот принял предложение трудиться вместе. «На этой “станции” футболисты будут кувыркаться, — показывал Тарасов Бубукину разрисованную им цветными карандашами бумажную простыню. — Вот тут они будут делать рывки, вот здесь — лазанье по канату, в этой точке — работа с железом, потом — серия прыжков…»

Бубукин тщетно пытался объяснить Тарасову, что зал небольшой, всего 35 на 40 метров, что в футболе сегодняшнем такие тренировки проводить не принято. Бесполезная трата времени! Загоревшийся предстоящей работой, Тарасов и слова толком вымолвить не позволил. «А в том-то и дело, Валентин, — продолжал он гнуть свою «станционно-хоккейную» линию, — что у вас в футболе такого не было. Через сорок пять минут тренировки все будут в мыле. Идет энергия, заряд, темповая работа. И на практике после такой работы организм очень быстро восстанавливается. Устают игроки не от того, что много работают, а от того, что неинтересно. При тягучей работе не восстанавливаются. Психологически устают. А когда такой темп задан, как при “станционных” занятиях, то и подумать некогда: интересно или неинтересно…»

Относительно выгоды, получаемой организмом спортсмена (не важно, хоккеиста или футболиста, волейболиста или баскетболиста) при интенсивной тренировочной работе, Тарасов был, бесспорно, прав. Но сразу проявилось незнание им основных требований к тренировочной работе с футболистами. У футбола своя специфика, отличающая его от других видов спорта. В футболе же Тарасов давно не работал. Со временем почти кардинально изменились формы и методы занятий с футболистами, подходы к тренировочной работе с ними. Советоваться с кем-либо, кроме Товаровского, по части грамотного методического обеспечения футбольных тренировок Тарасов не желал. Но Товаровский, к сожалению для Анатолия Владимировича, к тому времени из жизни ушел. Никто иной в авторитетах у Тарасова не значился.

Он практически исключил из режима тренировочных занятий такой важнейший для футбола аспект, как работа над скоростной выносливостью. По свидетельству Бубукина, имевшего солидный опыт работы с футболистами и превосходно осведомленного о том, как тренируются в других командах, в частности в киевском «Динамо» — флагмане не только советского, но и европейского футбола той поры, Тарасов «механически перенес свои хоккейные принципы на футбол, не понимая того, что хоккей предъявляет к физической подготовке совершенно иные требования».