Яков Резник - Сотворение брони

И чтобы не иссякли у людей надежда и уверенность в своих силах, чтобы окрепла воля к победе, готовность вынести любые испытания, надо было закалить их победным боем здесь, в условиях, казалось, невозможных. Танкисты должны были знать, что командир полка идет с ними не случайно, что разгром фашистского аэродрома в эти дни означает срыв тактических замыслов немецкого командования на целом участке фронта, задержку наступления врага, спасение жизни многих тысяч людей.

Пойти в бой вызвалось вдвое больше танкистов, чем Жезлов надумал взять с собой. Командиры отобрали лучших механиков-водителей и наводчиков. Ставя им боевую задачу, Жезлов объяснил, что успех атаки может быть достигнут только внезапностью, предельной скоростью машин и меткостью их огня.

К исходному рубежу двигались рассредоточенно, тремя группами и с расчетом выйти на опушку к сумеркам. Рев самолетов, возвращающихся на аэродром, заглушал шум приближающихся танков.

Выскочив из леса и обогнув холм, пятнадцать машин ворвались на поле аэродрома. В танковых прицелах возникли «хейнкели» и «мессершмитты» с крестами. Командиры машин открыли огонь по только что спустившимся на поле самолетам и по ангарам. Несколько снарядов угодило в склад боеприпасов.

Сотрясая взрывами окрестности, горел фашистский аэродром. Ни один из более чем тридцати самолетов не поднялся в воздух. Из пятнадцати атаковавших танков погибло четыре вместе с экипажами…

Ночью, после возвращения в лес, радист поймал волну Москвы. Советское Информбюро опровергало сообщение германского командования о разгроме советских войск:

«Гитлер и его генералы, привыкшие к легким победам на протяжении всей войны, сообщают по радио, что за семь дней войны они захватили или уничтожили более 2000 советских танков, 600 орудий, уничтожили более 4000 советских самолетов и взяли в плен более 40 000 красноармейцев, при этом за тот же период немцы потеряли будто бы всего лишь 150 самолетов, а сколько потеряли танков, орудий и пленными — об этом германское радио умалчивает.

Нам даже неловко опровергать эту явную ложь и хвастливую брехню.

…Немцы преследовали цель в несколько дней сорвать развертывание наших войск и молниеносным ударом в недельный срок занять Киев и Смоленск. Однако, как видно из хода событий, немцам не удалось добиться своей цели: наши войска все же успели развернуться, а так называемый «молниеносный» удар на Киев и Смоленск оказался сорванным… Советские войска, несмотря на их позднее развертывание, продолжают защищать советскую землю, нанося врагу жестокие и изнуряющие его удары».

Голос Москвы, долетевший по радио в лес под Гродно, будто накалился победным боем, о котором никто, кроме танкистов Жезлова, а позднее советского командования, не знал до самого конца войны. Но Жезлову, Мальгину, бойцам и командирам полка «тридцатьчетверок» казалось: Москва услышала эхо боя на гродненском аэродроме и отозвалась суровыми словами мужества и надежды.

…22 июня 1941 года в 10 часов 25 минут передовая рота 18-й танковой дивизии генерала Неринга, которую я сопровождал в течение всей первой половины дня, достигла р. Лесна и перешла мост. Однако вскоре противник оправился от первоначальной растерянности и начал оказывать упорное сопротивление. Особенно ожесточенно оборонялся гарнизон имеющей важное значение крепости Брест.

У Пружан 18-я танковая дивизия вступила в первые бои с танками противника.

…Обстановка была неясной, пока из дыма не показались два русских танка… Русские танки обнаружили нас; в нескольких шагах от места нашего нахождения разорвалось несколько снарядов: мы лишились возможности видеть и слышать. Будучи опытными солдатами, мы тотчас же бросились на землю, и только не привыкший к войне бедняга подполковник Феллер, присланный к нам командующим резервной армией, сделал это недостаточно быстро и получил весьма неприятное ранение. Командир противотанкового дивизиона подполковник Дальнер-Цербе получил тяжелое ранение и через несколько дней умер.

3 июля. Я поехал на Борисов в 18-ю танковую дивизию генерала Неринга. Там я осмотрел предмостное укрепление на Березине и провел совещание с командирами этой дивизии… На обратном пути я встретил в Смолевичах командира корпуса и договорился с ним о действиях 18-й и 17-й танковых дивизий. Во время этого совещания радисты моего командирского танка получили сообщение об атаке русскими танками и самолетами переправы на Березине у Борисова. 18-я танковая дивизия получила достаточно полное представление о силе русских, ибо они впервые применили свои танки Т-34, против которых наши пушки в то время были слишком слабы.

В июньском небе носятся фашистские стервятники. Обратил внимание, что они летели большими группами из Гродно и обратно. Наверное, на гродненском аэродроме они заправлялись горючим, загружались бомбами и затем уходили на бомбежку наших населенных пунктов и войск.

«А что, если?..» — мелькнула вдруг дерзкая мысль.

…Мы прорвались к аэродрому и расстреляли из пушек самолеты с черными крестами. Это был молниеносный налет, совершенно неожиданный для гитлеровцев. И не успели они опомниться, как все уже было кончено.

Я был настолько захвачен боем, что пришел в себя, только когда мы вернулись на знакомую поляну, где нас с нетерпением ожидали товарищи.

В течение дня происходили упорные бои на реке Березина, где наши войска совместными ударами пехоты, танков, артиллерии и авиации наносят противнику значительное поражение.

Боями установлено, что танки противника избегают боевых столкновений с нашими тяжелыми и средними танками…

Существование русского танка Т-34 оставалось для Гитлера, как и для генштаба, неизвестным и явилось потом, как признавал и сам Гитлер в письме к Муссолини, одним из самых неприятных сюрпризов кампании.

В районе Вереи танки Т-34 как ни в чем не бывало прошли через боевые порядки 7-й пехотной дивизии, достигли артиллерийских позиций и буквально раздавили находившиеся там орудия. Понятно, какое влияние оказал этот факт на моральное состояние пехотинцев. Началась так называемая «танкобоязнь».

При объявлении тревоги запрещаю панические крики: «Русские танки прорвались!»