Женевьева Табуи - 20 лет дипломатической борьбы

– Последнему, – говорит лорд Галифакс, – Генлейн сказал буквально следующее: «Гитлер требует, чтобы районы Чехословакии, где большинство населения составляют немцы, были отделены от остальной части страны и объединены в автономную провинцию, связанную с Чехословакией федеративным актом, аналогичным тому, какой существует в Швейцарии. Гитлер требует, кроме того, чтобы Чехословакия вместе со всей «Малой Антантой» оставалась в группировке четырех европейских держав лишь при непременном условии расторжения своего союза с Россией». Давая мне отчет об этой беседе, – говорит в заключение Галифакс, – Ванситтарт поделился со мной своими соображениями. Он считает, что Германия действительно ставит своей целью прибрать к рукам всю Чехословацкую республику с тем, чтобы использовать ее для осуществления своей политики проникновения в долину Дуная и на Балканы! Но поскольку для Праги подобное предложение неприемлемо, то, следовательно, в ближайшее время дело дойдет до кризиса в отношениях между Третьим рейхом и Чехословакией!

Воцаряется глубокое молчание.

Затем Болдуин переходит к вопросам, стоящим в повестке дня:

– А пока вполне возможно, что Германия и Италия решатся пойти на вмешательство в гражданскую войну в Испании. В таком случае положение значительно осложнилось бы. Какое бы то ни было обращение за помощью к Лиге Наций представляется английскому правительству преждевременным. Женевское учреждение некомпетентно в вопросах гражданских войн. С другой стороны, обратиться к ней означало бы признать международный характер этого конфликта и, следовательно, рисковать вызвать наихудшие последствия. Интересы мира требуют, чтобы к доктрине «невмешательства», которая позволила бы локализовать пожар, присоединились все страны.

Обернувшись при этих словах к Леону Блюму, Болдуин спрашивает:

– Возьмет ли на себя Франция инициативу подобной дипломатической акции?

Очень серьезным тоном Леон Блюм отвечает:

– Мы изучим этот вопрос!

В Лондоне Блюм лично выиграл партию. В английском парламенте Галифакс взывает теперь только к французскому премьер-министру:

– Ах, если бы Блюм был англичанином, – говорит он лейбористу сэру Стаффорду Крипсу, – он был бы англиканцем и консерватором, как Дизраэли.

– Вы забываете, милорд, – отвечает Стаффорд Криппс, – что во времена Дизраэли консерваторы были еще умными.

Усталый и раздосадованный, Леон Блюм возвращается через день в Париж. Вечером на Кэ д’Орсэ, проходя через салон послов, он встречает Фернандо де лос Риоса, который подходит к нему и говорит:

– Господин председатель Совета министров, наше вооружение и боеприпасы так и не отправлены нам из порта Бордо! Никто не мог мне объяснить, какое на этот счет было дано указание и кто его дал! Но одно достоверно – двое суток назад это вооружение и боеприпасы были возвращены во французские арсеналы! Господин председатель Совета министров, что же происходит?

Седьмого сентября 1936 года в Елисейском дворце идет бесконечно долгое заседание Совета министров.

Тридцатого августа тридцатисемидневные переговоры с основными государствами – членами Лиги Наций завершились наконец выработкой «Пакта о невмешательстве», который Франция, предложив его всем другим державам, должна подписать.

Совет министров разделился на два лагеря, которые открыто борются между собой: Блюм, поддерживаемый Пьером Котом, и Ивон Дельбос, поддерживаемый Шотаном и Даладье.

Дельбос объясняет:

– Поддерживая республиканцев, мы подвергаем себя риску войны с диктаторами. Между тем такая война началась бы в момент, когда страна находится в состоянии катастрофического раскола. Более того, разве Англия не будет против нас? И тогда мы предстанем в глазах Европы как авангард России. Неужели вы хотите этого, господа? Мыслимо ли при этих условиях, чтобы мы отправляли оружие в Испанию?

Блюм возражает:

– С точки зрения международного права ничто не запрещает Франции поставлять вооружение дружественному и законно существующему правительству, являющемуся членом Лиги Наций, ведущему борьбу с мятежниками, за которыми ни одна держава до сих пор не признала еще права воюющей стороны. С точки зрения юридической эксперты Лиги Наций осуждают доктрину невмешательства, это новое законодательство, вытесняющее Женевские законы из международной практики. В будущем при малейшей угрозе войны первая реакция народов проявится в том, чтобы, ссылаясь на эту доктрину, уклоняться или медлить с выполнением своих обязательств, вытекающих из Устава Лиги Наций.

Группа Дельбоса – Шотана возобновляет атаку.

Чувствуя себя задетым, Дельбос заявляет Альберу Лебрену о своей отставке.

– Если министр иностранных дел подаст в отставку, я последую его примеру, – коротко отвечает президент республики.

Трагическое молчание Леона Блюма.

Конечно, строго придерживаясь пакта о невмешательстве, то или иное правительство всегда может заявить парламенту, имея шансы на поддержку значительного большинства: «Если мы не смогли воспрепятствовать войне в Испании, то мы по крайней мере избежали того, чтобы она распространилась на всю Европу. Но я отказываюсь рассматривать свою позицию под таким углом зрения!»

Опять все замолкают.

Но затем Леон Блюм поддается сопротивлению со стороны главы государства и некоторых членов своего правительства. Заседание заканчивается в атмосфере замешательства и возбуждения.

У подъезда Елисейского дворца Блюм говорит одному депутату:

– Для нас дело шло бы ни о чем другом, как о перенесении на французскую землю гражданской войны, которая опустошает Испанию. Это была бы революционная авантюра. Я посчитал невозможным пойти на это.

Журналисты уже спорят по поводу коммюнике, согласно которому «Совет министров Франции, собравшись в Елисейском дворце, решает направить основным заинтересованным правительствам настоятельный призыв о скорейшем принятии и строгом соблюдении в отношении Испании общих принципов невмешательства».

Вечером в своей маленькой квартире на Бурбонской набережной Леон Блюм, уязвленный происшедшим, записывает свои мысли, о которых он упомянет несколько дней спустя в своей статье в «Попюлер».

«Сегодня, – пишет он, – дух международной солидарности, чувство международного долга, привычка и желание действовать сообща, с полным доверием друг к другу во имя защиты своих прав и сохранения мира извратились и мало-помалу утратились.

Впрочем, в дезорганизованном мире каждое правительство должно призадуматься над опасностью, которая угрожает его собственной стране. Да, Европе угрожает опасность».