Михаил Кольцов - Испанский дневник

Парламентские, профсоюзные и прочие фракции обеих партий, провинциальные комитеты должны отныне действовать сообща при проведении новой программы.

Комитет связи активно продолжает свою работу и уже приступил к практическим мерам для осуществления выработанной программы.

Новая программа будет встречена с большой радостью всеми трудящимися Испании. Ей будет противиться только группа Ларго Кабальеро, которая всеми силами пытается помешать политическому единству рабочих масс и, естественно, играет на руку их злейшему врагу – фашизму. Но маневры кабальеровцев давно обречены на провал.

Широкие круги испанской Социалистической партии поддерживают свой Национальный комитет в его стремлении к объединению с Коммунистической партией.

Надо штурмовать и захватить укрепленный район Кинто. Это боевое задание Н-ской дивизии. От его выполнения зависит многое. Без Кинто нельзя подойти к окрестностям Сарагосы и взять под обстрел этот город, который уже десять месяцев из тринадцати месяцев гражданской войны считает себя вне всякой опасности.

После огромного перерыва нарушена тишина в пустынных просторах Арагона. Опять гремят выстрелы, опять идут по дорогам солдаты, белые от пыли, с лицами, багровыми от солнца, опять катятся пушки и санитарные фургоны с ранеными.

Здесь трудно воевать. Жесткие песчаные бугры, иногда до размера гор. На них рыжее мочало выгоревшей травы. И это все. Нет ни дерева, ни куста, ничего, что спасло бы от жары. Нет воды. Ее привозят сюда в цистернах за двадцать километров, из ручья, отвратительную, теплую, мутную воду. Мы подкрашиваем ее вином, но вино не может перешибить всех дрянных соленых и землистых привкусов. Но черт с ними, с привкусами! Хоть бы глоток и этой воды, когда все пересохло внутри и снаружи, когда все поры тела забиты песком. Этот горячий слой песка заползает в носоглотку, в уши; трешь глаза грязными пальцами – они воспаляются, солнце прижигает их, и все, что видишь, мелькает оранжевыми и лиловыми пятнами.

Все завидуют Н-ской бригаде: ее отправили ночью вброд форсировать реку Эбро. Ночью вброд! Значит, будет свежо, будет вода, вода по горло! Выяснилось также, что саперы успеют навести мост. Они навели его. Но никто из пехоты не воспользовался мостом. По нему протащили пушки и прочее боевое хозяйство. А вся бригада с командирами с упоением прошла реку вброд.

Ночью, если не переходить вброд реку, легче не становится. Чтобы спать, надо лечь с одеялом прямо в пыль. Усталость делает безразличным ко всему. Но как только придет сон, начинается самое гнусное. Огромные злые москиты жалят шею, нос и щиколотки ног – где им кажется вкуснее. Завидуешь тем, кто в палатках, хотя там духота, стучит машинка и люди, обливаясь потом, кричат по полевому телефону.

В эту ночь спать не доведется никому. Бой ведется прямо с марша, части едва успеют прийти на исходное положение. У некоторых не останется даже часа или двух на отдых перед атакой.

Огромная, неестественная луна светит над бледными холмами. В ней возникают и медленно тают облака пыли от марширующих колонн. Какая затерянность, какая пустота и тишь кругом! Неужели мы не в Африке, не в Центральной Азии, неужели мы в Западной Европе, в трех часах полета от Парижа?

Рассвет начинается до артиллерийской подготовки. Кинто стоит прямо перед нами, в двух с половиной километрах, на плато, как на сцене. На переднем плане третья группа укреплений – широкие бетонные блиндажи с двумя рядами бойниц, врезанными в крепкий песчаник. Между ними – группа домов, затем длинные каменные стены кладбища и средневековая церковь с высокой колокольней. Сзади, в холмах, еще два ряда укреплений. Все это командует над большой равниной, на которой наступают республиканцы. Каждое движение, каждый отдельный механизм и каждый человек видны невооруженным глазом.

Орудия позади дают первые выстрелы. Впереди вскипают черные и серые клубы разрывов.

Солнце начинает нагревать бугры. Томительное ожидание. Кинто молчит. Оно еще не ответило ни единым выстрелом.

Наконец гул снарядов становится непрерывным. Снаряды ложатся вокруг блиндажей, по кладбищу, у церкви. Вся деревня и укрепления тонут в дыму. Теперь момент для атаки траншей. Но случилась неприятность. Бригада, которая обходила с левого фланга, зацепилась одним батальоном за укрепленную усадьбу. Здесь оказались пушки, несколько пулеметов. Хутор пришлось окружить, загорелась перестрелка. По стенам двухэтажного каменного дома градом бьют и отскакивают пули. Нескольких раненых проносят к городу.

Прошло больше получаса. Дым над Кинто давно рассеялся. Пауза нарушается прилетом авиации. Пять республиканских легких бомбардировщиков бьют по блиндажам. Затем отряд истребителей проходит на северо-запад, чтобы прикрыть республиканскую конницу и моторизованную колонну, которые выполняют другую часть операции.

После полудня разыгрался небольшой эпизод. Из тыла на равнину выезжает грузовик с прицепом. Не очень торопясь, он спокойно прыгает по кочкам и постепенно пробирается к передним линиям. На него сначала не обращают внимания. Потом все начинают на него смотреть. На грузовике – орудие, на прицепе – снаряды.

В бинокль мы опознаем этот удивительный комбинат из батареи имени Тельмана – престарелую семидесятимиллиметровую пушку XIX века, взятую из музея – да, да, из Мадридского военно-исторического музея, в начале гражданской войны. Сейчас у республиканцев есть хорошая, современная артиллерия. Но молодые французы артиллеристы не хотят расставаться со своей старушкой. Они упросили сохранить пушку в строю, пока она не развалится.

Грузовик едет дальше и дальше. Все в изумлении ждут, куда же он еще заберется. Фашисты тоже ждут, – они, видимо, хотят расквасить наглецов одним выстрелом. От машины отделяются две фигурки. Они делают рекогносцировку, затем возвращаются. Машина въезжает на пригорок – сейчас она уже на 500 метров впереди авангарда пехоты, – и пушка начинает отчаянно бить прямой наводкой по бойницам фашистских блиндажей.

Батареи Кинто открывают исступленный огонь по старой пушке и ее молодому, беззаветно храброму персоналу. Каждые несколько секунд она скрывается от нас в столбе дыма, и сердцу больно от печали. Но сейчас же в дыму снова блещет пламя – «Тельман» отвечает!

Сорок минут длился этот потрясающий поединок. Пушка выстреливает свой полный боевой комплект – 120 снарядов. Ее последние выстрелы тонут в громе республиканских батарей. Третий и последний мощный огневой налет обволакивает Кинто дымом и пылью.

Пехота не медлит. Бойцы встают с земли и со штыками наперевес, с ручными гранатами кидаются на первую линию траншей. Несколько минут фашисты косят пулеметным огнем. Но сзади, на гребне холмов, тоже появляются люди; это другая республиканская бригада, та, что перешла вброд реку, отрезает фашистам отступление.