Владимир Джунковский - Воспоминания (1915–1917). Том 3

До нас на фронте дошли телеграммы и приказы Керенского, а также и нашего главнокомандующего генерала Балуева, из которых видно было, что что-то произошло, что состоялось выступление Корнилова, но что почему, мы узнали уже позже. <���…>

В результате генерал Корнилов был арестован, с ним и главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал Деникин. Алексеев фактически опять сделался верховным руководителем войск Действующей армии, но ненадолго, т. к. вскоре в должности начальника штаба Верховного главнокомандующего его заменил Духонин [793], так трагически погибший в день вступления Крыленко [794]в должность Верховного главнокомандующего в приезд его в ставку 19 ноября того же года.

Впоследствии в печати появилось письмо генерала Алексеева на имя Милюкова, бывшего при Керенском министром иностранных дел, и писанное им в день сдачи им должности начальника штаба Верховного главнокомандующего. Это письмо проливает некоторый свет на события конца августа 1917 года. Привожу его целиком: [795]

«12 сентября 1917 г. Могилев

Многоуважаемый Павел Николаевич!

Перед моим отъездом из Петрограда, 31 августа, я не имел возможности повидать Вас. Теперь, сдав должность, я не могу приехать в Петроград и беспокою вас письмом. Помощь ваша, других общественных деятелей, всех, кто может что-либо сделать, нужна скорая энергичная и широкая.

Основная причина моего ухода – коренное несогласие с направлением дела Корнилова и, особенно, Деникина и лиц с ними привлеченных к ответу.

Усилия лиц, составляющих правительство, сводятся к тому, чтобы убедить всю Россию, что события 27–30 августа являются мятежом и авантюрой кучки мятежных генералов и офицеров, стремившихся свергнуть существующий государственный строй и стать во главе управления. Стараются убедить, что дело это простое, несложное, что кучка мятежников, не опиравшаяся на сочувствие и помощь каких-либо кругов, проявила измену Родине и мятеж, а потому кучка эта подлежит быстрому преданию суду самому примитивному из судов – суду военно-революционному и заслуженной смертной казни. <���…>

Павел Николаевич! Совершается возмутительное дело, а общественная совесть спит, честная печать эту совесть не будит: она молчит. Неужели она будет только оплакивать могилы честнейших русских людей, искусных и доблестных генералов, любящих Россию и только ради нее, поставивших на карту доброе имя и свою жизнь.

Неужели не настало время громко вопиять об этом и разъяснить русскому народу, в чем же заключается дело Корнилова? Думаю, что это долг честной печати.

Дело Корнилова не было делом кучки авантюристов. Он опирался на сочувствие и помощь широких кругов нашей интеллигенции, для которой слишком тяжелы были страдания Родины, доведенной до гибели неудачным подбором правителей и министров.

Никто не мог бы доказать, что движение направлено было против существовавшего 27–31 августа государственного строя. Оно было направлено исключительно против последовательно вступавших в состав министров и быстро уходивших из него лиц, не могших составить прочной твердой власти и ведущих государство к конечной гибели. Цель движения – не изменять существующий государственный строй, а переменить только людей, найти таких, которые бы могли спасти Россию.

Выступление Корнилова не было тайной от членов правительства. Вопрос этот обсуждался с Савинковым, Филоненко [796]и через них – Керенским. Только примитивный военно-революционный суд может скрыть участие этих лиц в предварительных переговорах и соглашениях. Савинков уже должен был сознаться печатно в этом.

Филоненко будет выведен на чистую воду, он в будущем министерстве претендовал на пост министра иностранных дел и, великодушно на другой день соглашаясь на пост министра внутренних дел.

Участие Керенского бесспорно. Почему все эти люди отступили, когда началось движение, почему отказались они от своих слов, я сказать не умею.

Движение дивизий 3-го конного корпуса к Петрограду совершилось по указанию Керенского, переданному Савинковым. В какой мере было выработано и установлено соглашение (объяснимое ожидаемым выступлением большевиков) пусть укажет вам следующая короткая телеграмма:

«27-го августа 2 час. 40 мин. Петроград. Управляющему военным министерством. Корпус сосредоточится в окрестностях Петрограда к вечеру 28-го августа. Прошу объявить Петроград на военном положении 29 августа № 6394. Генерал Корнилов».

Думаю, что мне не нужно объяснять значение этой телеграммы. Члены правительства, принимавшие участие в деле и почему-то отступившие от него в минуту решительную, решили в ночь с 26-го на 27-е августа, т. е. почти час в час, когда Корнилов писал свою телеграмму за № 5394, сместить его с поста Верховного главнокомандующего. <���…>

Вы, до известной степени, знаете, что некоторые круги нашего общества не только знали обо всем, не только сочувствовали идейно, но, как могли, помогали Корнилову.

Корнилов не искал власти лично для себя. Цель его была создание власти твердой, прочной, надежно вести Россию ко спасению. Но ведь это – желание и стремление честного и любящего свою Родину. Почему же ответить должны только 30 генералов и офицеров, большая часть которых и совсем не может быть ответственною.

Неужели в угоду всесильной демократии и для спасения участников, которые хотят спрятать свое участие? Пора начать кампанию в печати по этому вопиющему делу. Россия не может допустить готовящегося, в самом скором времени, преступления, по отношению ее лучших, доблестных сынов и искусных генералов.

Корнилов не покушался на государственный строй; он стремился при содействии членов правительства изменить состав последнего, подобрать людей деятельных и энергичных.

Это не измена, не мятеж. Здесь нет признаков преступления, предусмотренного ст. 110 Устава о наказаниях воинских. Едва ли можно даже подвести под ст. 100. Пусть поведут с натяжкой под ст. 100. Эта статья не влечет предания военно-революционному суду. Такого суда быть не может. Суд должен быть обычный, где участие прокурора, председателя, юриста, защитников обеспечит широту расследования. Для г-д Филоненко тогда будет иная работа, кроме снимания шляпы над могилой Корнилова [797](«Русское слово», 10 сент. № 107 стр. 3); им придется занять место рядом с генералом Корниловым. <���…>

Прошу сказать, что если честная печать не начнет немедленно энергичного разъяснения дела, настойчивого требования правды и справедливости, то через 5–7 дней наши деятели доведут дело до военно-революционного суда с тем, чтобы в несовершенных формах его утопить истину и скрыть весь ход этого дела. Тогда генерал Корнилов вынужден будет широко развить перед судом всю подготовку, все переговоры с лицами и кругами, их участие, чтобы показать русскому народу, с кем он шел, какие истинные цели он преследовал и как, в тяжкую минуту, он, покинутый всеми, с малым числом офицеров предстал перед спешным судом, чтобы заплатить своей судьбой за гибнущую Родину. Вот суть моей мольбы к Вам.