Владимир Джунковский - Воспоминания (1915–1917). Том 3

Я верю в русского солдата. Я верю в то, что солдату дорога свобода родины и он готов за нее положить свою жизнь и если в частях случаются преступления вроде указанных выше, то они совершаются потерявшими стыд и совесть предателями, изменниками. Поэтому обращаюсь ко всей благомыслящей массе солдат с призывом самим пресекать в корне все подобные выступления своих товарищей и тем спасать честь своей части и армии.

Приказ прочесть в ротах, батареях и т. д.

Генерал от инфантерии Балуев».

В этот же день я получил телеграмму, что я допущен командующим 2-й армией к командованию 3-м Сибирским армейским корпусом и предписание отправиться к новому месту служения. В этот день прибыл новый командир 9-го корпуса Снесарев, к которому я поехал представиться.

Снесарев мне очень понравился, на другой день он посетил штаб моей дивизии, я ему представил всех офицеров штаба и комитет дивизии в полном составе. На всех он произвел самое отрадное впечатление своим благородством, умом и доброжелательством.

К этому времени я успел уже объехать все части дивизии, со всеми ими я простился лично, оставался мне еще 60-й полк, расположенный недалеко от штаба дивизии в резерве. Полковой комитет этого полка и командир полковник Либер [807] – новый и очень хороший командир – просили меня приехать в полк и назначить для сего время. Я назначил на 21-е число в 3 часа дня. В этот день я ездил к командиру корпуса, чтобы откланяться и проститься с чинами штаба. Меня там задержали и я попал в 60-й полк не к 3-м, а к 4 часам, мне это было очень обидно и стало неловко, когда я вдруг увидел весь полк построенных покоем в батальонных колоннах, во всей боевой готовности. Последовала команда на караул, музыка играла Преображенский марш.

Не без волнения, растроганный такой встречей, я обошел полк, извинившись прежде всего за такую неаккуратность. От имени всего полка командир его просил моего разрешения отслужить перед фронтом напутственный мне молебен, после него священник от имени всех солдат благословил меня иконой, а от имени всех офицеров, врачей и чиновников прочел следующее постановление:

«Постановление

21 сентября 1917 г. собрание гг. офицеров, врачей и чиновников 60-го Сибирского стрелкового полка заслушало сообщение о том, что начальник дивизии генерал-лейтенант Владимир Федорович Джунковский покидает 15-ю Сибирскую стрелковую дивизию, получив высшее служебное назначение, и вслед за этим приглашение полкового священника в ознаменование и в благодарную память о службе под начальством всеми нами глубокоуважаемого, искренно любимого и дорого Владимира Федоровича учредить при приюте, имеющем при себе среднее учебное заведение смешанного типа, стипендию имени начальника 15-го Сибирской стрелковой дивизии генерал-лейтенанта Джунковского с тем, чтобы на %% с капитала воспитывались и учились сироты погибших в настоящую войну воинов 15-й Сибирской стрелковой дивизии, а впоследствии их потомки, впавшие в несчастье сиротства, дабы они были постоянными, преемственными, благодарными и молитвенниками за христиански любвеобильную душу досточтимого Владимира Федоровича.

Обсудив это предложение, участники благотворительного фонда при полку единогласно постановили, во изменение постановления своего от 21 июня сг. за № 2 № 5 деньги этого фонда в размере 1695 руб. положить в основание предлагаемой стипендии, лица же не участвовавшие в образовании этого капитала решили приобщить к нему свои добровольные пожертвования.

Все собрание гг. офицеров целиком, единогласно постановило:

1) Согласиться с предложением полкового священника П. Мансуровского.

2) Избрать комиссию из штабс-капитана И. И. Зонне [808], подпоручика В. В. Макова под председательством полкового священника протоиерея Мансуровского, которой поручить обратиться с приглашением примкнуть к настоящему начинанию общества гг. офицеров остальных полков дивизии выработать положение о стипендии имени генерал-лейтенанта Владимира Федоровича Джунковского и, собрав все поступившие на этот предмет деньги, обратив их в % бумаги, внести в приют.

В заключение собрание гг. офицеров 60-го Сибирского стрелкового полка постановило выразить свою сердечную благодарность своему бывшему начальнику дивизии генерал-лейтенанту Владимиру Федоровичу Джунковскому за его отеческое внимание к 60-му Сибирскому стрелковому полку и пожелать ему на новом месте служения сил, здоровья и всякого благополучия».

Все это было так неожиданно, так не соответствовало переживаемому времени, что я даже растерялся и первую минуту не знал, как выразить всю глубину наполнявших меня чувств. Затем меня просили зайти в новый солдатский клуб, где был чай. Растроганный, смущенный я простился со всеми и среди шпалер «ура» возвратился к себе.

На другой день, вечером, в штабной столовой состоялся в честь меня прощальный ужин с представителями от всех частей дивизии, среди коих были и солдаты. Ужин прошел при большом подъеме и порядке, пили умеренно, были и сестры передового отряда. Ряд тостов, самых задушевных и незаслуженных даже мною, были произнесены за ужином. Помню особенно хорошо один тост, который очень меня тронул. Он был произнесен одним солдатом, который окончил его словами:

«Мы никогда не забудем нашего начальника дивизии, которого всегда можно было встретить то ночью, то днем без всякой свиты проходящего по окопам скромно, без всякого оружия, со своей кривой палочкой».

Последнее меня особенно тронуло – я правда всегда всюду ходил со своей кривой палочкой, хожу с нею и посейчас, когда пишу эти строки, 7 лет спустя. <���…>

Уехал я 22 сентября, по дороге в Минск заехал к командующему армией. Каково было мое удивление – он и Суворов встретили меня сконфуженно. Оказалось, что Керенский – Верховный главнокомандующий не утвердил моего назначения, на что Балуев вновь послал представление и собственноручное письмо в Ставку, настаивая на моем назначении. Это известие было мне и неприятно, с одной стороны, для самолюбия, а с другой оно обрадовало – значит, сам Господь устраивает мне почетный выход из всей этой каши, происходившей на фронте. Я сговорился с Даниловым, что если мое назначение не пройдет, то я уже не вернусь и он возбудит ходатайство о зачислении меня в резерв. Мы условились, что результат я буду ожидать в Петрограде.

В Минске я представился генералу Балуеву. Он встретил меня более чем любезно и заявил мне, что если только меня ставка не утвердит – он не останется главнокомандующим. На этом я и уехал в Петроград, совершенно успокоенный, положившись на волю Божию. До чего было приятно очутиться у себя в Петрограде, видать дорогих близких.