Владимир Джунковский - Воспоминания (1915–1917). Том 3

Благодарю от души директора академии глубокоуважаемого Евгения Николаевича Ефимова. Жаль мне, что так недолго пришлось поработать с ним, с этим идейным честнейшим педагогом и администратором, преданным науке и делу воспитания, столь далекому от всяких личных целей. Благодарю отца протоиерея Диомидова, всех гг. преподавателей и служащих Академии, я никогда не забуду их всегда доброго и предупредительного отношения ко всем моим предначертаниям.

Желаю Академии счастья и успеха процветания, я буду всегда помнить с отрадным чувством годы моего попечительства и каждый успех в академической жизни будет мне радостью, каждая неудача будет больно отражаться в моей душе. Будем надеяться, что их не будет и сильная крепкая в своей основе, руководимая Советом, Академия будет идти по намеченному пути неукоснительно вперед, совершенствуясь в деле обучения и воспитания молодежи на благо нашей Родины.

Не откажите принять и передать сердечные пожелания счастья всем членам совета, директору, инспекторам, преподавателям и служащим, желаю всем здоровья и сил на продолжение их работы на пользу нашей Академии. Воспитанникам шлю мой задушевный привет, дай Бог им усердно трудиться, относиться с полной добросовестностью к своим обязанностям, любить и беречь свою Академию. С чувством глубокой признательности за все то добро лично к себе, которое я всегда видел от Академии за время моего попечительства, я остаюсь искренно преданный Вам и уважающий Вас

Пока это мое письмо шло в Москву, я успел получить от С. М. Долгова следующее письмо от 7 марта:

«Ваше превосходительство,

глубокоуважаемый Владимир Феодорович.

Вы, конечно, беспокоитесь за академию. Беспокоимся за нее и мы, и это заставляет меня обратиться к Вам с настоящим письмом.

Происходящие события, благодаря Бога и осторожной тактике директора, отразились на академии пока еще не особенно сильно. Пришлось, конечно, распустить учеников на несколько дней, пока движение по улицам могло представлять опасность. Перерыв занятий продолжался с 1-го по 6-е марта, когда учение происходило в нормальном порядке. Думается, что, при выдержанной, умелой тактике Е. Н., положение можно бы назвать совсем хорошим, если б не существовало в среде нашего преподавательского персонала тех отрицательных элементов, которые и раньше являлись тормозом для нормальной жизни академии.

К сожалению, настроение общества опять, как и в 1905 году, носит признаки повального психоза и в силу этого представляет благоприятную обстановку для осуществления своих низких, преступных стремлений людям, ищущим не общего блага, а удовлетворения своих личных интересов и честолюбий. Вам, конечно, известно, кто эти лица. На грех, комиссар по учебному делу в Москве (некий Алферов) [344]обратился к здешнему начальнику учебного округа с предложением дать циркулярно разрешение находящимся в ведении министерства народного просвещения школам допускать собрания не только учащих, но и учащихся для обсуждения интересующих их вопросов.

Такое собрание, пока только учащих, уже было в воскресенье, но, по словам присутствовавшего там Е. Н., не пришло к определенным результатам. Завтра, 8-го марта, будет вторичное собрание, на котором, будто бы будет указано на желательность установления за учителями и чуть ли не за учениками права избирать начальство данной школы и, кажется, преподавателей. Со стороны наших местных интриганов уже раньше выдвигался вопрос о таком праве выбирать начальство.

Конечно, в нормальное время можно было бы отнестись к таким попыткам только с усмешкой, особенно в нашем училище. Но теперь, когда разыгрались так долго сдерживавшиеся вожделения, когда разумное стремление к свободе переходит порою в самый тиранический произвол, потребуется уже некоторая борьба, чтобы провести корабль Академии целым и невредимым. Беда в том, что в эту низкую интригу о выборном начальстве втягиваются и ученики. Кто знает, не будет ли попыток распространить такие демагогические стремления и на положение Совета, О. Л. К. 3. и самого попечителя.

Может быть, я слишком мрачно смотрю на дело, но мне хотелось бы знать, как Вы смотрите на настоящее положение, какими средствами полагали бы отстаивать независимость академии, сохранить ее самобытность при столь коренным образом изменившихся обстоятельствах.

Нужно надеяться на то, что благоразумие большинства учебного персонала не даст своей поддержки агитации, но в случае открытого выявления таких поползновений на применение существующего строя Академии, пожалуй, придется устроить общую беседу Совета и педагогической конференции, а затем и общего собрания О. Л. К. 3. на усмотрение которого и предложить вопрос о дальнейшем способе действий, попросив, на случай крайней необходимости, право удалить враждующие элементы из академии немедленно, или, если бы такая мера оказалась недостаточной или по обстоятельствам времени не выполнимой – временно закрыть академию.

Большой портрет Николая II в актовом зале занавешен, а малый совсем снят.

Вполне сознавая трудность для Вас издалека принимать быстро те или другие решения, но ради пользы академии я очень прошу Вас сообщить Вам взгляд на положение и указание, какой линии следовало бы держаться Совету и не следует ли обратиться в министерство торговли и промышленности за поддержкой в сохранении status quo для Академии.

Глубоко уважающий и сердечно преданный Вам

Вслед за письмом я получил следующую депешу:

«Вотумом недоверия большинства преподавателей директор и новый инспектор вынуждены подать отставку. Совет, признавая, что в таких условиях нравственно не возможным исполнение директором обязанностей, освободил его от таковых до ближайшего собрания членов общества поручив Казакову временно исполнять обязанности

писал 7-го [марта] Долгов».

То, что надо было ожидать – случилось. Страсти разнуздались. Поддерживающего начала не было, и кучка меньшинства беспринципная, не брезговавшая ничем, одержала верх.

Хотя я и ждал этого, но мне все же было очень больно получить такую весть, т. к. это предвещало начало конца, и, действительно, скоро от Академии осталось лишь одно воспоминание. Когда весть о моем уходе дошла до Академии, я получил следующее письмо от С. М. Долгова, депешу от инспектора Казакова и письмо от бывшего директора Е. Н. Ефимова.