Наталья Тендора - Леонид Быков. Аты-баты…

Снимаясь в фильме «В бой идут одни «старики» и наблюдая удивительные отношения между режиссером и группой, режиссером и актером, я думала, что в кино только так и бывает, только такие прекрасные и чистые люди здесь работают. Потом, позже, я поняла, что это был подарок судьбы, что это огромная редкость – такой режиссер и такая атмосфера, такой кристальной честности и порядочности человек, каким был Быков. И в моей жизни было много грустного, и трудного, и мучительного в работе в кино, но память о моем радостном начале у Леонида Федоровича, как о счастливом детстве, помогала мне.

Я помню первую в моей жизни премьеру в Доме кино. Мы стояли на сцене: Быков, автор сценария и я (никто больше не смог приехать). И Быков сказал про меня:

– Вот стоит перед вами девочка, студентка второго курса, ее еще никто не знает, но вот увидите – у нее будет большое будущее, я в это верю!

Его вера и благословение были со мной всегда».

Ольга Матешко (Зоя): «Мой образ складывался из простых вещей. Из сценария и глаз Леонида Федоровича. Сам Быков вообще не любил репетировать, не любил много дублей. На самом-то деле фильм «В бой идут одни «старики» снят практически с одного дубля. А второй дубль делали только для операторов. Я очень люблю эту картину. И очень часто покупаю кассету. И она у меня постоянно исчезает. Просто, по всей видимости, у этого фильма есть свойство не держаться у меня дома… В памяти со съемок «Стариков» осталось только хорошее: у нас никогда не было недомолвок, не было дрязг, ссор. Так и получилось: картина, снятая с одного дубля, уже многие годы смотрится на одном дыхании».

Интересен рассказ Ольги Матешко о съемках двух ключевых сцен фильма: «Танцевать я умею – так я считала. А тут выясняется – нет. Я расстроилась. Смотрю, и Женя Симонова в недоумении – на завтра назначена репетиция сцены «Вечеринка». Нас должны… учить танцевать.

Я понимала, что в этой сцене мы должны танцевать так, как танцевали бы ребята военных лет – ведь многие из них были совсем детьми и не знали, не успели узнать этой премудрой науки. Но как этому можно научить?

На репетицию пришли все задолго до начала. Включили музыку: «Утомленное солнце нежно с морем прощалось…» Танго. Мы с Женей пытались вжиться в эту знойную мелодию – двигались медленно и расслабленно. Ждали учителя танцев. А его все не было. Стали посматривать на часы. Почему он опаздывает? Неужели не знает, что к Быкову не опаздывают – ни на съемку, ни на репетицию?!

Вдруг: «Внимание, репетиция! – Леонид Федорович подходит ко мне… – Разрешите?»

И мы пошли… Кто говорил вчера, что я не умею танцевать? Сегодня мне так легко, с моим партнером! Проделывая все движения довоенного танго, каждой клеткой своей я ощутила Зою Молчанову в эти мгновенья – как замерло ее сердце при звуках музыки, как хотелось ей сейчас танцевать и… нравиться комэску. В тягучей мелодии «Утомленного солнца» я ощутила другой пульс, другую энергию. Ведь рядом был человек, который трансформировал эту энергию… Рядом был он – актер, которого я знала и любила; режиссер, которого я слегка побаивалась, при котором всегда хотелось быть в форме; человек, который одним взглядом добрых глаз своих заставлял внутренне собраться – мой первый и единственный, неожиданный учитель танцев…

В пустом студийном коридоре мы все – и «желторотики», и «старики», и гости – летчицы с самолета «У-2» повторяли движения за Леонидом Федоровичем в такт уже органично вошедшей в нас мелодии танго. Мы танцевали самозабвенно, мы забыли, что время репетиции истекло, мы сознательно продлевали мгновенья радости и вдохновения. Мы знали уже, как будем вести себя в кадре, хотя никаких словесных объяснений по сцене режиссер нам еще не давал.

Мы любовались его манерой держаться, в которой органично сочетались чувство собственного достоинства и подкупающая любого искренность и простота, его неповторимой пластикой, его какой-то светлой красотой…

Я посмотрела на наших актеров, все распрямились, глаза заблестели – ну, какие же красавцы в этой «второй поющей»! Ну как тут не влюбиться?!

Помните сцену прощания летчиц с хозяевами аэродрома? Сумерки, белеют березы вдали, проселочная дорога вьется узкой лентой… и по ней идут они – Зоя и Маша, Титаренко и Ермаков, ребята из первой и второй эскадрилий.

Не знаю, удалось ли мне донести до зрителя состояние Зои в тот вечер: ей было грустно расставаться с этими необыкновенными людьми, она была смущена от внезапно возникшего в ней чувства к комэску Титаренко, старалась скрыть его и потому так залихватски протянула на прощание обе руки в разные стороны – Титаренко и Ермакову. А ведь Алексей не мог не понимать этого и потому, будучи сам смущенным, так же бесшабашно сказал: «Ему – так левую!» Зое понятен был этот упрек, но ответить на него она не могла, поэтому просто отвернулась, наверное, пряча слезы…

Когда мы снимали эту сцену, я думала почему-то о том удивительном дне репетиции «Вечеринки», когда Леонид Федорович учил нас танцевать…

Мы многому научились у Леонида Федоровича Быкова, но прежде всего – дружбе. Той дружбе, которая озаряет, как молния, но истинный смысл которой, начинаешь понимать потом, спустя годы…»

«Быков искал молодых артистов 18 – 20 лет, – вспоминает Александр Немченко, исполнивший роль Ивана Федоровича. – Пришел к нам на актерский факультет и сказал: «Мне нужны люди, которые умеют петь, играть на музыкальных инструментах, и те, у кого вместе с аппендицитом не ампутировали чувство юмора». Я спел «Червону руту», но, чувствую, что ему не нравится. Леонид Федорович говорит: «Фильм о войне, спой что-нибудь из песен того времени». А у меня ступор – ничего не могу вспомнить. Ну, я и выдаю: «Наплевать, наплевать – надоело воевать». Он: «Немного не в тему, но мне подходит…»

Вилорий Пащенко (Воробей): «Быков поручил мне сыграть роль старшего лейтенанта Воробьева, зная, что я умею играть на многих инструментах и пою. Началась работа. Снимать фильм было очень трудно. Но Быков сумел влюбить нас в будущих героев – «желторотиков», как любовно называл их Леонид Федорович. Он сам чувствовал каждую роль и все время помогал нам, молодым актерам».

Рустам Сагдуллаев (Ромео): «В «Старики» меня Радик Нахапетов «продал». Так у нас по-киношному говорят. Он пересекся с Быковым на фестивале и тот попросил найти ему актера-узбека. Вскоре в Ташкент приехал второй режиссер Владимир Чернолих и прямиком ко мне, в театральный институт. А в то время я снимался в фильме «Мой добрый человек» у моего крестного отца в кино Равиля Батырова. Поражаюсь его мудрости до сих пор. Ведь у режиссеров есть неписаный закон: своих актеров не отдавать. Особенно во время съемок. А в тот момент он сказал: «Ну, раз моего актера приглашает Студия имени Довженко, то я его отпускаю».