Александр Омельянюк - Возвращение блудного сына

– «А-а! Я что-то читал об этом…!» – начал, было, Рауль, решая, что сейчас лучше промолчать, про себя переведя на русский название проспекта Энтре Риос, как междуреченский, и вспоминая, что Кальяо – город в Перу.

Это же, последнее, видимо подумал и перебитый зятем дон Диего.

– «Ну, а улица Гидо названа в честь бригадного генерала, дипломата и политика Томаса Гидо – соратника генерала Хосе де Сан Мартина! Я о нём могу очень много рассказать. Да и Исабель тоже!».

– «Ой, извините! Спасибо, дон Диего!» – поблагодарил тестя Рауль.

Из всего было видно, что отец и дочь Родригес – патриоты Буэнос-Айреса и Аргентины. А иметь дело с патриотами всегда было просто – знаешь, что от них ожидать.

– «А что это за машины такие тёмно-синие с жёлтым верхом и надписью «портовые» на дверцах?».

– «Так это же наше такси! А надпись «Портеньо» – означает местное, для жителей Буэнос-Айреса!.. Все мы здесь Портеньо! – опередил всех с разъяснением Мигель, уравнивая себя в правах со всеми.

– «А вот и наши улицы!» – сообщил дон Диего, когда они, делая только правые повороты, дважды свернули с проспекта Кальяо, и оказались на улице Родригеса Пена, с которой под зелёный глазок домового светофора, опять свернули направо в озеленённый двор внутри небольшого квартала, который с юга ограничивался ещё и улицей Висенте Лопеса.

Дом дона Диего находился внутри одного из кварталов района Реколета, являвшимся не только роскошным районом для самых богатых, но и выделявшимся в столице своей красотой, изяществом и великолепием. Окна пятикомнатной квартиры семьи Родригес выходили во внутренний зелёный двор с высокими деревьями и тыльной стороной испанского консульства.

И там их уже ждал дед Исабель – семидесятилетний дон Эскобар Хавьеро Родригес, бабушка – шестидесятивосьмилетняя донна Пенья, вторая жена дона Диего – тридцатипятилетняя Паула, а также пожилая горничная Лусия. Гостю сразу понравилась их просторная квартира: большая гостиная, кабинет дона Диего, его и жены Паулы спальня, комната Исабель и комната прислуги, в которой жил Мигель с женой Лусией. Мать Паулы была ровесницей и подругой Лусии. Обе они были из семей среднего достатка, и давно сдружились, как впрочем, была дружна и вся семья Родригес.

Познакомившись с домом и его обитателями, приняв с дороги душ, Рауль принялся помогать жене распаковывать чемоданы и сумки. Когда молодые закончили свои хлопоты, то были приглашены в просторную гостиную на завтрак. За большим столом, стоявшим почти в углу комнаты, легко разместились ввосьмером. Во главу стола, в его торце почти в центре гостиной, сел дон Эскобар. По его правую руку вдоль стены разместились донна Пенья, Рауль и Исабель. В противоположном торце, спиной к стене и напротив деда Исабель, сел хозяин дома дон Диего. Таким образом, они с дочерью оказались в углу гостиной, в котором на некоторой высоте, как в России под образами, на небольшой изящной угловой полочке стоял портрет матери Исабель – донны Габриэлы, погибшей несколько лет назад.

А далее по правую руку от дона Диего расселись Паула, Мигель и прислужившая за столом его жена Лусия.

На завтрак, показавшимся Раулю излишне сытным, кроме прекрасного куска говядины, больше всего ему понравились и запомнились очень вкусные пирожки с различной начинкой – эмпанадас.

А после завтрака застолье продолжилось неспешной семейной беседой с поочерёдным потягиванием по кругу через трубочку особой формы аргентинского тонизирующего чая мáтэ, напомнившего Раулю туркменский зелёный чай, и служившего для аргентинцев символом дружеского союза.

Постепенно праздные разговоры перешли на деловые вопросы.

– «Рауль, а кем бы ты хотел работать здесь?» – задал тон тесть.

– «У меня есть некоторый опыт в журналистике и в преподавании. Но я бы хотел заняться политикой. Я мечтаю об этом!» – честно сознался он.

– «Великолепно! Я доволен твоим таким выбором! Я ведь сам хотел предложить тебе это!» – неожиданно искренне обрадовался тесть.

Его радость передалась и остальным, вопросительно уставившимся на депутата Национального конгресса – парламента Аргентины.

– «Я думаю, что тебе надо убить сразу двух, нет – трёх зайцев! Я тебя беру моим помощником – на твою основную официальную работу, то есть помощником депутата Нижней палаты Национального конгресса! А параллельно ты можешь устроиться и внештатным корреспондентом в одну из газет! Я тебе подберу подходящую, политическую, и переговорю с главным редактором! Ну, а третьей твоей работой может быть и периодическое преподавание в каком-нибудь… университете. Но этим пока заниматься не стоит. Это позже, когда ты освоишься, вработаешься, как помощник депутата, начнёшь писать заметки и статьи в газеты. А когда тебя узнают и признают, станешь авторитетом, тогда можно будет подумать и о преподавании, если конечно желание, время и силы у тебя останутся!? Ну, а в перспективе… может, займёшь и моё место!?».

– «Дон Диего! Я и мечтать о таком не смел! Спасибо!» – раскраснелся то ли от чая, то ли от высоких перспектив, Рауль.

– «Но это дальние планы и задачи. А какие у Вас планы на сегодня!» – спросил молодожёнов довольный своим сыном дон Эскобар.

– «Я покажу Раулю окрестности. Мы побываем в моём университете – надо будет там отчитаться и отдать документы на восстановление. А затем сдадим документы на оформление в миграционное управление».

– «А мне ещё в посольство надо будет съездить!» – добавил её муж.

– «А я считаю, что Раулю надо сразу оформлять аргентинское гражданство!» – вмешался тесть.

– «Конечно, папа! И мы начнём с комиссарии» – согласилась Исабель.

– «А мы пока поедем на нашу виллу готовиться к вашей свадьбе!» – подвёл итог разговора дон Эскобар.

На том все расстались. По проспекту Кальяо молодые пошли пешком сначала на северо-восток. Затем они свернули на северо-запад, на проспект Либертадор в один из самых зелёных районов столицы, и на окружённый парками проспект президента Фигероа Алькорта.

Здесь размещалось главное здание Университета Буэнос-Айреса, в котором училась Исабель.

Университет был основан 12 августа 1821 года и являлся крупнейшим и самым престижным не только в Аргентине, но и во всей Латинской Америки.

Хотя он финансово и был зависим от государства, но считался фактически независимым, светским, автономным и полностью бесплатным.

В нём была введена система самоуправления, а преподаватели подбирались на конкурсной основе, имелось 13 факультетов, 10 музеев, 6 клиник, библиотека, и он был связан с тремя высшими школами.