Том Рейсс - Подлинная история графа Монте-Кристо. Жизнь и приключения генерала Тома-Александра Дюма

Держа в руках свою старую армейскую саблю, Антуан мог рассказывать мальчику о своих нормандских предках, о своем участии в войнах и о том, как герцог Ришелье на его глазах насмерть заколол князя Ликсена. Но что должен был чувствовать белый мужчина, когда он учил своего сына-мулата сражаться на дуэли подобно юному мушкетеру, нападать и отступать среди мангровых деревьев и когда подмечал в ученике талант бойца, доселе невиданный среди его предков, по крайней мере, за последние несколько поколений? Этому таланту предстояло стать ярче, чем кто-либо из них мог представить.

В начале 1750-х годов, в тот самый момент, когда стремительно растущее состояние позволило ему выкупить всю плантацию [172], Шарль Дави де ля Пайетри столкнулся с главным бедствием преуспевающих людей восемнадцатого века – подагрой [173]. Доктора сказали, что карибский климат пагубно влияет на состояние его здоровья и что ему станет гораздо лучше после возвращения во Францию. Тогда, оставив плантацию и более двухсот рабов под надзором управляющих [174], Шарль с женой и дочерью-подростком, Мари-Анн, отплыл в Нормандию [175].

Они временно поселились в замке Пайетри [176]в Бьельвиле вместе с родителями Шарля. Маркиз и маркиза обрадовались возвращению преуспевающего сына, который, как-никак, присылал им деньги [177]. Во Франции восемнадцатого века не было ничего лучше как иметь в семье плантатора .

Отец рассказал Шарлю о недавней денежной ссоре. В замке нашли набитую монетами металлическую шкатулку. Она была спрятана внутри набитого соломой тюфяка. Вдовствующая сестра маркиза заявила, что это она спрятала шкатулку и что деньги принадлежат ей. Маркиз оспорил это утверждение. Чтобы разрешить спор, вызвали нотариуса. Когда он спросил тетю Шарля, прятала ли она монеты собственноручно, та признала, что нет. Но затем почтенная дама внезапно бросилась вперед, прикрыла шкатулку собственным телом и стала кричать и пинаться. Нотариусу пришлось бороться с ней, чтобы вновь завладеть шкатулкой. Во время потасовки вдова, как сказано в отчете, «ударила и укусила свидетеля» [178]. Яркая иллюстрация того, до чего могла дойти семья Пайетри в спорах о наследстве.

Когда маркиз, а спустя короткое время и маркиза умерли, Шарль поторопился заявить о своих правах, как старший из живущих братьев Пайетри (хотя первенцем и наследником был Антуан). В более позднем судебном документе сказано:

…не зная, жив ли их старший брат [179], а если да, то в какой из стран мира он находится, и считая его мертвым, поскольку он [многие] годы не подавал о себе вестей, [два младших брата] поделили доходы от поместья в соответствии с принятыми в регионе обычаями. Шарль-Эдуард присвоил себе все преимущества, которые закон дает старшему из сыновей.

Шарль, как новый маркиз Дави де ля Пайетри [180], поселился в родовом замке и унаследовал все находившееся там имущество, тогда как примерно четверть ренты и собственности досталось младшему брату – Луи [181]. Шарль немедленно ухитрился попасть в Версаль [182]и заручился благосклонностью влиятельных аристократов, таких как маркиз де Мирабо [183](отец оратора-революционера). Он использовал сахаропроизводящую плантацию как залог под обеспечение займов [184], на которые начал скупать недвижимость во Франции, и занимал еще большие суммы, чтобы жить, ни в чем себе не отказывая.

Однако хотя его состояние продолжало расти, Шарль знал, что дела на плантации обстоят плохо. Начало Семилетней войны и английское эмбарго нанесли сокрушительный удар по торговому судоходству между колониями и метрополией [185]. Объемы экспортных перевозок упали катастрофически, сахарный тростник гнил на корню, а Шарль терял десятки тысяч ливров. Огромные партии очищенного сахара валялись вокруг его склада, судов, готовых взять этот груз на борт, не было. Бизнес столкнулся с серьезными трудностями. Впрочем, Шарль, кажется, полагал, что благодаря новым могущественным друзьям и новому титулу он вполне готов затеять рискованное предприятие, которое сулило ему решение всех финансовых проблем.

Возможно, каких-то качеств мужчинам из рода Пайетри – а позднее и Дюма – не хватало, но чего в этой семье всегда было в избытке, так это дерзкой отваги. Война могла перерезать официальное сообщение между французскими и британскими колониями, но она не уменьшила европейский спрос на сахар или потребность колоний в рабах [186]. Шарль разработал схему контрабандных поставок «белого сахара высочайшего качества» [187]с плантаций на Сан-Доминго в Нью-Йорк. Суда поплывут вдоль Атлантического побережья под британскими флагами, но в воды Сан-Доминго войдут с незаполненными бланками охранных грамот из Версаля, полученными благодаря связям Шарля при дворе. Шарль нашел партнеров [188]в лице французского судового магната и пары братьев-голландцев, чьи предприятия находились в Амстердаме и Нью-Йорке.

Контрабандистский план Шарля предусматривал использование верфи, которая располагалась на участке береговой линии чуть севернее его плантаций на Сан-Доминго. Через этот участок проходила граница между французской и испанской колониями, а потому он считался нейтральной территорией. Место называлось Монте-Кристо [189].

Первое время план работал хорошо, и Шарль отправил как минимум одну партию чистого белого сахара из Монте-Кристо в Амстердам. Но воды кишели английскими кораблями, и путешествие становилось все более рискованным. Постепенно партнеры начали терять терпение и высказывать недовольство схемой, которая не обогатила их настолько, насколько они надеялись, да еще и требовала доверять друг другу крупные суммы денег, несмотря на большие расстояния.

В мае 1760 года Шарль приехал в Лондон [190]– инкогнито, через Амстердам, поскольку Франция и Англия до сих пор воевали друг с другом, – и встретился с британским банкиром, у которого просил капитал на расширение своего контрабандистского бизнеса. Однако затем кто-то подсказал Шарлю, что новое предприятие способно принести даже большие прибыли, нежели контрабанда сахара. Речь шла о работорговле [191].

Шарль приказал своему управляющему справиться о ценах и выгодах от покупки «кусочков Индии» [192], как называли рабов (профессиональный термин торговцев) «с Золотого Берега или Анголы», и продажи их в Сан-Доминго. Отчет, по всей вероятности, был хорош, потому что вскоре Шарль организовал партнерство с капитаном, работавшим на братьев Станисласа и Мартина Фоаш. Это были крупнейшие судовладельцы Нормандии, причем девятнадцать из девяносто одного принадлежащего им судна [193]перевозили невольников. Братья Фоаш представляли собой высший идеал преуспевания, основанного на столь выгодной в восемнадцатом веке продаже сахара и рабов. Однажды они одолжили королю [194]один миллион ливров на содержание администрации Сан-Доминго. Шарль страстно желал объединиться с ними.