Том Рейсс - Подлинная история графа Монте-Кристо. Жизнь и приключения генерала Тома-Александра Дюма

Но есть и худшее зло.

Это зло лежит глубже, в духе недисциплинированности и мародерства, который царит в армии повсеместно, в духе, порожденном привычкой и вскормленном безнаказанностью. Эти настроения достигли такой точки, что, осмелюсь доложить вам, их невозможно подавить, если только не распределить эти отряды по другим армиям и не заменить их подразделениями, обученными подчиняться приказам.

Солдаты угрожали офицерам расстрелом за то, что те в соответствии с моими приказами пытались остановить грабежи. На первых порах этот произвол, возможно, поразит вас, но вы перестанете удивляться, когда поймете, что он стал неизбежным следствием системы, которой здесь следуют с начала войны и до настоящего времени… Даже если речь заходит о старших офицерах, вы не найдете способа напомнить о субординации, стремлении к справедливости и подобающем поведении…

А между тем воинские добродетели никогда не бывают так необходимы, как во время гражданской войны. Если их нет, как мы сможем выполнить ваши приказы?.. Я всецело убежден, что войну можно быстро закончить, если принять предложенные мною меры. Они таковы.

1. Реорганизация армии.

2. Реорганизация корпуса старших офицеров.

3. Тщательный отбор и проверка на благонадежность всех офицеров, направляемых на службу в Вандею…

Пока дела остаются в том же положении, я не в состоянии удовлетворить ваши ожидания и гарантировать завершение войны в Вандее.

В конце октября Дюма перевели из Западной армии [676]в другое место. Правительственная газета «Moniteur» опубликовала заявление местных представителей в Вандее, которые благодарили генерала Дюма за наведение нового порядка в Западной армии и «внедрение духа справедливости [677]и непоколебимости, последствия чего уже ощущаются». Представители сожалели об отъезде генерала после столь короткого периода времени, но утверждали, что даже за этот срок почувствовали разницу в положении дел [678].

Резко отрицательное отношение Дюма к жестокостям не останется забытым, особенно хроникерами, которые представляют интересы пострадавших. В следующем столетии, когда память о Вандее по-прежнему будет делить французское общество на две части (как всегда бывает с воспоминаниями о гражданской войне), Дюма останется одним из немногих исторических деятелей, чье поведение получит положительную оценку со стороны как врагов Республики, так и ее приверженцев. «Бесстрашный и безупречный» [679], – писал один пророялистски настроенный автор истории этого региона спустя почти столетие после ужасных событий, – генерал Дюма «заслуживает того, чтобы остаться в памяти потомков. Он представляет собой выгодный контраст в сравнении с его современниками-палачами, которых гнев общества навеки прикует к позорному столбу Истории!»

Служба в Вандее для победителя битвы за Мон-Сенис имела тяжелые последствия – как психические, так и физические. Дюма стал писать о сильных мигренях, у него также возникла проблема с кистой над левым глазом – шрамом от дуэли времен службы в Шестом драгунском полке. В начале декабря Комитет дал генералу увольнительную, чтобы тот съездил на поправку домой [680], в Вилле-Котре. Там он все свободное время нянчился с маленькой дочерью Александриной Эме и охотился в лесах.

В сравнении с прошлыми годами, весной и осенью 1794–1795 гг. во Франции было тихо. Правительство воспользовалось чередой военных побед, и, хотя Комитет сохранял власть, места фанатиков в нем заняли здравомыслящие политики. Гильотину вновь стали использовать для наказания за реальные преступления – в качестве более-менее правомерного эквивалента любому другому способу смертной казни, но, вероятно, не столь болезненного (как и планировал доктор Гильотен) [681]. Правительство согласилось освободить крестьян Вандеи от всеобщего воинского призыва [682].

Между тем Наполеон Бонапарт, который на несколько месяцев затаился в Марселе, переехал в Париж и стал заводить связи с членами правительства, особенно с Карно. К лету Наполеон написал старшему брату Жозефу, что его «назначили в топографическое бюро [683]Комитета общественной безопасности».

Летом 1795 года большинство стран – участниц антифранцузской коалиции вышли из нее, чтобы заняться собственными делами. Пруссия, Нидерланды и Испания подписали с Парижем соглашения о мире, и Австрии пришлось продолжать наземную войну с Францией фактически в одиночку. Единственным верным союзником Австрии в борьбе с революционной Францией была Великобритания, чей флот продолжал преследовать французские суда в открытом море и блокировать колониальную торговлю с сахаропроизводящими островами. (Лондон также по-прежнему охотно ссужал деньгами любую державу, которая желала бросить вызов Франции.)

Карно решил, что Франция должна воспользоваться распадом антиреволюционной коалиции и атаковать Австрию. Если бы Габсбургская империя пала или была серьезно ослаблена, Париж стал бы решать дела Европы. С этой целью Карно в 1795 году начал мощное наступление в рейнских землях. Он намеревался разгромить австрийцев в «заднем дворе» самой империи.

Дюма, который не слишком тщательно заботился о своем карьерном росте, но был всегда готов к действиям, получил назначение командующим Рейнской армией [684]вместе с Жаном-Батистом Клебером [685]. Генерал Клебер был крепко сложенным сыном строителя из Страсбурга, с буйной курчавой головой, огромной нижней челюстью и любовью к дракам. Его военная служба началась еще в детстве, когда мальчик помог нескольким дворянам в трактирной потасовке в Мюнхене. А первые назначения он получил в армии Австрийской империи. Но подобно столь многим незнатным офицерам, Клебер увидел во Французской революции свой шанс и завербовался в Четвертый батальон Верхнего Рейна.

Дюма и Клебер [686]сразу же достигли полного взаимопонимания, и это их знакомство станет началом важной дружбы в жизни Дюма. В сентябре 1795 года они вместе форсировали Рейн [687]и атаковали Дюссельдорф во имя свободы, равенства, братства. «Moniteur» сообщал: «Потери французов [688]во время этой великой экспедиции составили 400 человек убитыми и ранеными. Генерал Дюма попал в число последних».

Какую именно рану получил Дюма во время битвы, неизвестно, однако жизни она не угрожала. Остаток осени он провел, курсируя между различными постами на восточной границе Франции – как в Бельгии, так и вдоль Рейна. Между тем его возлюбленная в Вилле-Котре была беременна [689]их вторым ребенком. В январе 1796 года Мари-Луиза писала мужу:

Мой добрый друг [690].

Военный курьер, который сегодня остановился здесь по дороге в Германию… принесет тебе это письмо. Оно содержит самые теплые наши пожелания, а также сообщение о том, что урочная дата приближается и что я хочу в этот день видеть тебя рядом. Не медли, привези мне храбрость, которая так мне нужна. Все здесь гордятся тобой. Мари-Эме [т. е. Александрина Эме, их первая дочь] шлет тысячу нежных поцелуев, я добавляю к ним еще тысячу и с нетерпением жду тебя.