Дмитрий Благово - Рассказы бабушки. Из воспоминаний пяти поколений, записанные и собранные ее внуком Д. Благово.

Сама я Дашковой не знала, мельком видала раза два в то время, как в последние годы она жила в Москве,4 по возвращении своем из ссылки в деревню, куда ей велено было уехать на житье при императоре Павле,5 и потому о ней не могу ничего сказать достоверного, а за верность слышанного ручаться не могу, говорить же о столь известных людях понаслышке не приходится. Знаю только, что у княгини были большие контры с Орловыми, в особенности же с самим главным фаворитом — Григорием: 6 он метил очень далеко и уж чересчур высоко, а Дашкова открывала глаза императрице и, не стесняясь, высказывала ей всю истину; это и было самою важною причиной их взаимного охлаждения. Григорий Орлов вел за границей жизнь беспорядочную: Дашкова все это видела, знала, конечно, сообщала и окончательно с Орловыми стала во вражде.

Посников о княгине говорил редко, но всегда с восхищением и великим уважением: "Великий, матушка, была она человек, имела ум гениальный, европейский". Много расспрашивать о ней старика было неловко и неделикатно, а, конечно, он подробно мог бы об ней порассказать. .

Жена Николая Васильевича Федосья Степановна, урожденная Карно- вич, была тоже в своем роде лицо замечательное. Ее отец был любимцем великого князя Петра Федоровича, то есть Петра III, который, будучи еще великим князем, пожаловал ему графство по своему Голштинскому герцогству, сделал генерал-майором и придворным своим обер-камерге- ром, но так как вскоре после того скончалась императрица Елизавета Петровна, а сам он царствовал не больше полугода, то и не успел подтвердить этого пожалования как император, ну а после него, верно, Карнович считал безопаснее для себя притаиться и не просить подтверждения графства, чтобы себе еще какой беды не нажить через это. Но что он был графом, это известно всем его близким; и были ему пожалованы большие имения в Ярославской губернии, а кроме того, он владел и в Малороссии наследственными вотчинами, так как отец ли или дед его служили в казачестве.

Федосья Степановна была дочь от второй жены; отец ее был сперва женат на Швановичевой, а потом на Нероновой Софье Васильевне; сестра ее Елизавета Васильевна была за Херасковым стихотворцем, с которым покойный Дмитрий Александрович был коротко знаком; знавала и я ее, но домами мы знакомы не были. Посникова была небольшого роста, худенькая и миловидная женщина, немного помоложе своего мужа, большая чудиха и привередница насчет своего здоровья, и когда к ним ни приезжай, она все, бывало, лежит на кушетке, совсем одетая в платье, а ноги прикрыты турецкою шалью, и все кряхтит, что ей нездоровится; мне кажется, что она это только так, для пущей важности интересничала и только или хандрила, или просто прикидывалась хворою. Смолоду, сказывали, она была красавица и большая щеголиха, и Николай Васильевич тоже был не последний франт. Оба они, муж и жена, имели очень хорошее состояние, но не умеючи вели свои дела и впоследствии хотя и не были в большой нужде, но жили очень поприжавшись. С какого времени поселились они в Москве, я не знаю, но в ту пору, как граф Алексей Григорьевич Орлов живал в Москве, в начале 1800-х годов, и тешил свою единственную дочь роскошными праздниками, Посниковы ютились уже под Донским и с Орловыми хлеб-соль водили, а две дочери их, Софья Николаевна и Авдотья Николаевна, были коротки с графиней Анной Алексеевной, но были помоложе, чем графиня.

Старшая, Софья, была высока ростом, плотно сложена, с очень резкими чертами и походила на отца, только вдурне. Меньшая, Авдотья, немного помеченная оспой, была очень интересна, ростом меньше сестры, немного худощава. При женитьбе их двоюродного брата на моей дочери они обе были уже очень зрелые девицы, были прекрасно воспитаны, говорили по-французски очень хорошо, в обращении очень приветливы и любезны и, бывая часто в обществе графини Орловой, держали себя очень хорошо, как девицы самого лучшего круга.

Не будучи ни знатным, ни чиновным и совсем не богатым, Посников умел приобрести уважение всей Москвы: кого он только не знал, кто-кто у него не бывал, и все относились к нему с почтением, и многие молодые женщины, когда он был уже больным стариком, целовали у него руку. Он был умный и милый старик, превежливый и простой в обращении, всех знал, про все помнил и рассказывал хорошо и занимательно, шутил очень тонко, но никогда ни про кого дурно не говорил и даже избегал быть с людьми, невоздержными на язык. Он был ко мне хорошо расположен и изредка приезжал ко мне запросто отобедать или просидеть вечером часа два-три и потом непременно уже отправится в Английский клуб. По утрам он всегда бывал дома, и ежели ему не случится где-нибудь обедать в городе, а у себя, то в 6 часов он садится на дрожки или в санки в одну лошадку и из Замоскворечья тащится через весь город в Английский клуб и просидит там до двенадцати часов. Какая бы ни была погода или дорога, ему все равно: наденет на себя высокую шляпу с широкими полями, старомодную шинель и едет в клуб, точно на службу.

Он часто езжал к Хитровой Настасье Николаевне, которая старика любила; к нему и княгиня Урусова была расположена; он был как-то в свойстве с Хитровыми, сестра его жены была за каким-то Хитровым, а как его звали, не умею сказать. Все что было в Москве знати, все благоволило к Посниковым: у князя Сергия Михайловича Голицына он был свой человек, да и к тому служил он по тюремному комитету, его любил и покойник Юсупов, князь Николай Борисович; с Шереметевыми он был тоже в свойстве по своей свояченице Авдотье Степановне; Мальцевы, Мухановы, Орлова — все это. любило их и к ним езжало.

Девицы были очень благочестивы и богомольны, посты строго соблюдали, в церкви бывали чуть не у всех служб, знали всех игумений, настоятелей, архиереев, читали книги все больше духовные и нравственные, словом сказать, были мирянками только по платью, а жили как совершенные монахини. Орлова была с ними в переписке и присылывала им гостинцы.

Прежде всех умерла Федосья Степановна, почти ходя и не быв очень больна. Потом старик вывихнул себе ногу в бедре и волей-неволей засел дома. Тут-то и оказалась к нему всеобщая любовь и расположение: когда ни приезжай, днем или вечером, все кто-нибудь да есть, и ведь где же? на краю света: значит, любили, что не тяготились ездить в такую даль. И муж и жена погребены в Донском монастыре. Из дочерей сперва скончалась Авдотья Николаевна, потом Софья Николаевна продала свой дом и переехала жить со своею приятельницей княгиней Голицыной Авдотьей Михайловной, рожденною Нарышкиной, сестрой бородинской игуменьи Марии Тучковой, которая тоже была коротка с ними.

Хорошее, почтенное и редкое было семейство. В прежнее время много бывало таких домов в Москве, куда все езжали по искреннему сердечному расположению, безо всякой особой надобности и без ожидания каких- нибудь веселостей, потому что умели чтить и уважать истинное достоинство, оттого и было больше общительности; теперь каждый стал думать только о самом себе.