Нелли Гореславская - Иосиф Сталин. Отец народов и его дети

«Василий привез Каплера к нам в Зубалово в конце октября 1942 года… В первый момент мы оба, кажется, не произвели друг на друга никакого впечатления. Но потом нас всех пригласили на просмотры фильмов в Гнездниковском переулке, и тут мы впервые заговорили о кино. Люся Каплер – как все его звали – был очень удивлен, что я что-то вообще понимаю, и доволен, что мне не понравился американский боевик с герлс и чечеткой. Тогда он предложил показать мне «хорошие фильмы» по своему выбору, и в следующий раз привез к нам в Зубалово «Королеву Христину» с Гретой Гарбо. Я была совершенно потрясена тогда фильмом, а Люся был очень доволен мной…»

Развивался их роман быстро. На ноябрьские праздники Василий устроил большую вечеринку. На нее было приглашено много знаменитостей, интересных людей: Симонов с Серовой, Б. Войтехов с Л. Целиковской, Р. Кармен с женой, известной московской красавицей Ниной, летчики – друзья Василия… И Каплер. После застолья начались танцы. Светлана сидела угрюмая, она снова чувствовала себя чужой на этом празднике. Видимо, это ощущалось, иначе почему на танец ее пригласил Каплер, а не кто-либо из молодых ребят-летчиков?

Но случилось именно так. Люся Каплер, как все его называли, пригласил ее, что-то почувствовав, может быть, захотев поднять настроение этой маленькой угрюмой девочке – дочери вождя.

«Что вы невеселая сегодня?» – спросил он, не задумываясь о том, что услышит в ответ. И тут я стала, не выпуская его рук и продолжая переступать ногами, говорить обо всем – как мне скучно дома, как неинтересно с братом и с родственниками; о том, что сегодня десять лет со дня смерти мамы, а никто не помнит об этом и говорить об этом не с кем, – все полилось вдруг из сердца, а мы все танцевали, все ставили новые пластинки, и никто не обращал на нас внимания… Крепкие нити протянулись между нами в этот вечер – мы уже были не чужие, мы были друзья. Люся был удивлен, растроган. У него был дар легкого непринужденного общения с самыми разными людьми. Он был дружелюбен, весел, ему было все интересно. В то время он был как-то одинок сам, и может быть, тоже искал чьей-то поддержки…»

«Дар легкого непринужденного общения» с людьми у Каплера, безусловно, был – его всегда окружали многочисленные друзья и знакомые. Он легко менял женщин, несмотря на то, что в эвакуации в Ташкенте жили его жена и дочь. Так что одиночества у него не было, одиночество и Каплер – вещи несовместные, считали его друзья. Хотя, может быть, он и говорил о нем, желая сблизиться со Светланой.

«Нас потянуло друг к другу неудержимо», – пишет она. Они гуляли по Москве, ходили в Третьяковку, в театры, он снова водил ее в просмотровый зал в Гнездниковском, показывая понравившиеся ему фильмы, приносил книги – Хэмингуэя, антологию русской поэзии, «взрослые» книги о любви… Словом, развивал девочку. По-видимому, во всех смыслах этого слова.

«Люся был для меня тогда самым умным, самым добрым и прекрасным человеком. От него шли свет и очарование знаний. Он раскрывал мне мир искусства – незнакомый, неизведанный. А он все не переставал удивляться мне, ему казалось необыкновенным, что я понимаю, слушаю, впитываю его слова, и что они находят отзвук…»

Чего он хотел? Неужели в самом деле влюбился в дочку вождя? По словам той же Марфы Пешковой, Светлана была в то время прехорошенькой – у нее были прекрасные, густые, ярко-каштановые волосы, большие зеленые глаза. Так что влюбиться в Светлану можно было. Но ведь ей не было еще и семнадцати, она была еще несовершеннолетней… Неужели многомудрый Каплер об этом не помнил? Или действительно думал обрести в дочери вождя поддержку? Да, он был уже известным человеком, кинодраматургом, написавшим сценарии таких популярных в то время фильмов, как «Ленин в Октябре», «Ленин в 1918 году», «Три товарища». Он был лауреатом Государственной премии СССР. Но какому творческому человеку не нужна поддержка? И на какую головокружительную высоту можно взлететь с поддержкой такой-то дочки… Говорят, что Каплер, при всей своей беззаботности и легкомысленности, был человеком честолюбивым и азартным. Однако если и были у него подобные помыслы, то они дорого ему обошлись. Плохо он знал ее отца.

Первой его ошибкой была статья из Сталинграда в виде письма лейтенанта Л. любимой девушке, в которой он не только рассказывал о том, что происходит в осажденном городе, но и вспоминал о том времени, когда они были вместе, о том, как они ходили в Третьяковку, в театр и кино. Заканчивалось письмо лейтенанта строками: «Сейчас в Москве, наверное, идет снег. Из твоего окна видна зубчатая стена Кремля…»

Это был конец ноября 1942 года, канун Сталинградской битвы. Сталин, если и читал статью, то ему было не до того. Зато Светлана испугалась. Безусловно, ей льстила любовь взрослого, известного человека, мало того, он разбудил в ней вулкан страстей, о котором и сам еще не подозревал… Но она предугадывала реакцию отца.

«Люся возвратился из Сталинграда под Новый, 1943-й год. Вскоре мы встретились, и я его умоляла только об одном: больше не видеться и не звонить друг другу. Я чувствовала, что все это может кончиться ужасно. Он и сам был обескуражен, и говорил, что статью он посылал не для «Правды», что его «подвели друзья». Но, по-видимому, он и сам понимал, что мы привлекаем к себе слишком опасное внимание, и он согласился, что нам надо расстаться…

Мы не звонили друг другу две или три недели – весь оставшийся январь. Но от этого только еще больше думали друг о друге. Позже, через двенадцать лет, мы сопоставляли события: Люся говорил, что лежал это время на диване, никуда не ходил и только смотрел на стоявший рядом телефон. Наконец, я первая не выдержала и позвонила ему. И все снова закрутилось. Мы говорили каждый день по телефону не менее часа. Мои домашние были все в ужасе.

Решили как-то образумить Люсю. Ему позвонил полковник Румянцев, ближайший помощник и правая рука генерала Власика – одна из тех же фигур, охранявших отца… Румянцев дипломатично предложил Люсе уехать из Москвы куда-нибудь в командировку, подальше… Люся послал его к черту и повесил трубку».

В последний день февраля, день рождения Светланы, когда ей исполнилось 17 лет, они с Каплером и неизменно следовавшим за ними по пятам дядькой Климовым – охранником, – пришли в пустую квартиру около Курского вокзала, где собирались иногда летчики – друзья Василия. Климов, умирая от страха от того, что творится и что ему за это будет, сидел в одной комнате, а они с Каплером были в другой. Что между ними там происходило, судить трудно. Светлана в своих книгах уверяет, что просто целовались, другие намекают на большее. Одни пишут, что они провели в той квартире всего лишь вечер, другие – всю ночь.