Леонид Млечин - Кремль-1953. Борьба за власть со смертельным исходом

Бакрадзе был недоволен тем, как Берия с ним разговаривал:

— Вдруг раздается звонок. Берия говорит: неправильно вы провели пленум, ничего ты не понимаешь, консервщик ты, а не политик.

В зале раздался смех. Бакрадзе обиженно пояснил:

— Я пять лет работал министром пищевой промышленности Грузии.

У Лаврентия Павловича Берии были большие планы. Ему, как выразится позднее другой член политбюро, чертовски хотелось поработать.

Остальные руководители страны с трудом осваивались с новой ролью. Они так привыкли исполнять приказы Сталина, что у многих наступил паралич воли. А у Берии сомнений не было: он справится с любой задачей. Он начал действовать самостоятельно и самоуверенно. У него в руках все рычаги управления, аппарат госбезопасности всесилен, и никто не смел спросить: а с какой стати вы этим занимаетесь?

Валерия Анатольевна Герасимова, первая жена Фадеева и двоюродная сестра кинорежиссера Сергея Аполлинариевича Герасимова, с отвращением описывала траурный митинг в Союзе писателей после похорон Сталина 10 марта 1953 года:

«Симонов сказал, что отныне самой главной великой задачей советской литературы будет воссоздание образа величайшего человека («всех времен и народов» — утвержденная формулировка тех лет).

Николай Грибачев выступил в своем образе: предостерегающе посверкивая холодными белыми глазами, он сказал, что после исчезновения великого вождя бдительность не только не должна быть ослаблена, а, напротив, должна возрасти. Если кто-то из вражеских элементов попытается использовать сложившиеся обстоятельства для своей работы, пусть не надеется на то, что стальная рука правосудия ослабла…

Ужасное собрание. Великого «гуманиста» уже не было. Но страх, казалось, достиг своего апогея. Я помню зеленые, точно больные, у всех лица, искаженные, с какими-то невидящими глазами; приглушенный шелест, а не человеческую речь в кулуарах; порой, правда, демонстрируемые (а кое у кого и истинные!) всхлипы и так называемые «заглушенные рыдания». Вселюдный пароксизм страха».

Идеологические кадры действовали по старым схемам. Страна еще не подозревала, какие стремительные перемены ее ждут.

Берия вытащил из тюрьмы своего помощника Шарию. По его распоряжению отпустили вообще всех, кого засадили по «мингрельскому делу». Зато арестовали отправившего их за решетку полковника Цепкова (он руководил следствием по этому делу). После ареста Берии его отпустят…

Петр Афанасьевич Шария вспоминал: «26 марта я был вызван в Кремль к Берии и был им принят в присутствии Ордынцева и Людвигова. Берия поручил мне помочь Людвигову в составлении записки в ЦК по делу врачей. Через несколько дней вызвал меня и Людвигова в МВД, где у него находились Кобулов и Влодзимирский. Там мне и Людвигову было дано поручение составить докладную в ЦК КПСС по делу так называемых мингрельских националистов. Когда работа подошла к концу и документы были одобрены, Берия спросил, где я предпочитаю быть его помощником — в МВД или Совете министров».

Подумать только — Кобулов и Влодизимирский, у которых руки по локоть в крови, занялись разоблачением преступлений своих коллег-чекистов! И сажали тех, кого сами же учили мучить и пытать!

Берией двигало отнюдь не стремление восстановить справедливость и освободить невинных, не желание прекратить преступную практику чекистского аппарата. Ему нужно было другое — убрать тех, кого он не любил. И конечно же создать себе репутацию народного заступника. Он действовал с дальним прицелом.

Берия образовал внутри МВД четыре спецгруппы: по проверке «дела врачей», «мингрельского дела», дела сотрудников МГБ, обвиненных в создании контрреволюционной сионистской организации, и дела арестованных работников Главного артиллерийского управления Военного министерства СССР. Дал им на работу две недели. А потом еще назначил комиссию — проверить, справедливо ли посадили руководство военно-воздушных сил и работников Министерства авиационной промышленности.

Все группы доложили, что дела фальсифицированы.

Берия начал реабилитацию военачальников, посаженных после войны. В подписанном им приказе говорилось: следствие проводилось бывшим Главным управлением контрразведки Смерш необъективно и поверхностно.

Выпустили арестованных в феврале 1952 года заместителя военного министра маршала артиллерии Николая Дмитриевича Яковлева, начальника Главного артиллерийского управления генерал-полковника Ивана Ивановича Волкотрубенко и заместителя министра вооружения генерал-майора Иллариона Аветовича Мирзаханова. Берия освободил бывшего командующего военно-воздушными силами Главного маршала авиации Александра Александровича Новикова и бывшего наркома авиационной промышленности Алексея Ивановича Шахурина.

Уже после ареста Берии, 13 июля 1953 года, президиум ЦК решит прекратить дела и полностью реабилитировать большую часть арестованных при Сталине генералов, адмиралов и членов их семей. Ряду генералов снизят наказание до фактически отбытого срока и освободят из-под стражи. 63 генерала и адмирала были в тот день реабилитированы и освобождены. Сколько же советских военачальников Сталин безвинно держал за решеткой!

11 июля 1953 года министр обороны маршал Николай Александрович Булганин, генеральный прокурор СССР Роман Андреевич Руденко и председатель Военной коллегии Верховного суда СССР генерал-лейтенант юстиции Александр Александрович Чепцов доложили в президиум ЦК КПСС:

«При проверке выявлено, что всего в период с 1941 по 1952 год было арестовано генералов и адмиралов 101 человек. Из них осуждено Военной коллегией Верховного суда Союза ССР — 76 генералов и адмиралов и 5 человек — Особым совещанием при бывшем МГБ СССР. 8 генералов были освобождены из-под стражи за отсутствием состава преступления, и 12 генералов умерли, находясь под следствием…

Несмотря на то что арестованные находились под следствием до 10 и более лет, фактов, оправдывающих или смягчающих их вину, не собиралось. К отдельным арестованным применялись незаконные методы следствия с целью понудить их признать вину в «преступлениях» или добиться от них клеветнических показаний на других лиц».

Берия озаботился судьбой жены Молотова, чтобы Вячеслав Михайлович именно ему был обязан ее освобождением. Полину Семеновну доставили в Москву. 21 марта Маленков и Берия от имени президиума ЦК отменили решение партколлегии Комитета партийного контроля об исключении Жемчужиной из партии и вернули ей партбилет. Следственная часть МВД 23 марта прекратила дело против Жемчужиной. Через день Особое совещание при МВД ее полностью реабилитировало. Полине Семеновне было пятьдесят шесть лет. К работе она не вернулась, в апреле ей оформили персональную пенсию.