Леонид Млечин - Кремль-1953. Борьба за власть со смертельным исходом

Берия заботился о своих подчиненных. Давал им квартиры — одна из высших ценностей того времени. Не жалел наград.

Управляющий делами Совета министров Михаил Трофимович Помазнев впоследствии докладывал в ЦК КПСС, что Берия излишне покровительствовал своим подчиненным из Специального комитета № 1 (атомный проект) при Совете министров СССР:

«Большинство министров оборонной промышленности и машиностроения получили по несколько орденов и стали лауреатами Сталинской премии. Много наград давалось строителям. Аппарат Спецкомитета не в меру отмечался наградами. Секретарь Спецкомитета Махнев стал Героем Социалистического Труда, дважды лауреатом Сталинской премии и получил несколько орденов».

После ареста Берии сам Василий Алексеевич Махнев поспешил откреститься от своего покровителя, которому был обязан еще и генеральскими погонами: «Проблему атомного оружия нашей стране удалось решить лишь благодаря тому, что ЦК и правительство давали для этого неограниченные ресурсы денежных средств, материалов (создали преимущественные перед всеми другими нуждами народного хозяйства условия), поставили на службу этой цели лучшие силы науки, техники, сотен тысяч рабочих, военных строителей и заключенных. Ценой огромных затрат средств и сил нашего народа мы решили атомную проблему. Берия же был только эксплуататором (в буквальном смысле) всех этих средств и сил, а прибыль (успехи) приписывал себе».

28 апреля Игнатьева вывели из состава ЦК КПСС. Комитету партийного контроля было предписано рассмотреть его дело. Это означало, что бывшему министру предстоит ответить за все дела позднесталинского периода.

25 июня Лаврентий Павлович отправил Маленкову копию показаний Рюмина, бывшего заместителя Игнатьева по следствию. «Рюмин, — говорилось в сопроводительной записке Берии, — с ведома и одобрения Игнатьева ввел широкую практику применения мер физического воздействия к необоснованно арестованным гражданам и фальсификации следственных материалов».

Берия посадил бы Игнатьева, но не успел. На следующий день, 26 июня, его самого арестовали…

Но пока что Лаврентий Павлович на коне. Президиум ЦК постановил: «Одобрить проводимые товарищем Берией Л.П. меры по вскрытию преступных действий, совершенных на протяжении ряда лет в бывшем Министерстве госбезопасности СССР».

1 мая 1953 года министр обороны маршал Булганин, принимая парад, произнес речь. Он упомянул троих руководителей страны:

— Великий советский народ, еще теснее сплотившийся вокруг родной Коммунистической партии и ее Центрального комитета, вокруг своего правительства, уверенно идет вперед по пути строительства коммунизма. В недавних заявлениях товарищей Маленкова, Берии и Молотова ясно выражена политика Советского правительства… Проведена реорганизация центрального государственного аппарата, что улучшит руководство народным хозяйством. Принят указ об амнистии. Разрабатываются меры по дальнейшему укреплению социалистической законности. Наряду с большим снижением цен на продукты питания значительно снижены цены на промышленные товары массового потребления… Товарищи! Мы, советские люди, уверенно смотрим в будущее.

Реальная власть, по существу, сосредоточилась в руках Берии. Но это была власть без славы. Он догадывался, как к нему относятся в стране. Хозяин Лубянки — глава государства? К этому люди не были готовы. Он жаждал популярности в народе. Вот ее Лаврентий Павлович и завоевывал.

Берия подчинил себе в эти несколько месяцев 1953 года все, что мог. Даже управление уполномоченного Совета министров по охране военных и государственных тайн в печати (цензура) и непонятно зачем Главное управление геодезии и картографии.

Зато он освободил МВД от производственно-хозяйственной деятельности. Раздал отраслевым министерствам строительные управления и промышленные предприятия, на которых использовался труд заключенных. Ему надоели хозяйственные дела. Он хотел быть политиком.

Заключенных, содержащихся в исправительно-трудовых лагерях, а также работников лагерного аппарата и военизированной охраны, то есть все Главное управление исправительно-трудовых лагерей и колоний (ГУЛАГ) и отдел детских колоний он отдал Министерству юстиции. Отказался от всего, кроме особых лагерей и тюрем для особо опасных государственных преступников (шпионов, диверсантов, террористов, троцкистов, эсеров и националистов) и военных преступников из числа бывших военнопленных (немцев и японцев).

Берия подготовил амнистию 1953 года. Эта амнистия воспринимается исключительно негативно. В действительности она открыла дорогу на свободу людям, сидевшим за преступления, за какие позже уже не сажали.

Амнистия вовсе не была проявлением его доброй воли. Первые бунты заключенных вспыхнули в марте 1946 года. После войны, отмечает историк Александр Юльевич Даниэль, изменилось население ГУЛАГа. Там появились бывшие фронтовики, власовцы, бандеровцы. Они были в состоянии противостоять и лагерным уголовникам, и надзирателям. Чекисты посадили много молодежи, студентов, которые реально ненавидели режим. Вот почему с конца 40-х в лагерях начались восстания. После смерти вождя их число резко увеличилось.

А рядом с лагерями жили вчерашние зэки, недавно освобожденные, — либо им не разрешили вернуться домой, либо они встретили женщину, женились и осели. Возникала критическая масса, опасная для власти. Фактически все крупные индустриальные города были окружены лагерями заключенных и бывшими заключенными, без которых промышленность не могла обойтись. Если бы они поднялись, то смяли бы любую власть. Это стало одной из причин освобождения заключенных.

26 марта Берия написал в президиум ЦК, что в исправительно-трудовых лагерях, тюрьмах и колониях сидят два с половиной миллиона человек. Большое число заключенных не представляет серьезной опасности для общества: женщины, подростки, престарелые и больные люди. За решеткой — 400 тысяч женщин, из них 6 тысяч беременных и 35 тысяч с детьми в возрасте до двух лет.

Даже за незначительные преступления заставляли отсиживать полный срок, потому что указом от 15 июня 1939 года запретили досрочное освобождение за хорошую работу. На закрытом заседании Президиума Верховного Совета СССР Сталин сказал:

— Мы плохо делаем, что нарушаем работу лагерей. Освобождение этим людям, конечно, нужно, но с точки зрения государственного хозяйства это плохо… Нельзя ли, чтобы эти люди остались на работе — награды им давать, ордена, может быть? Досрочно сделать их свободными, но чтобы они остались на строительстве как вольнонаемные… Это, как у нас говорилось, добровольно-принудительный заем, так и здесь добровольно-принудительное оставление.